– Слушай, – вдруг перебил меня Костик, – этот пацан от самой школы за нами идет, или мне кажется?

– Какой пацан? – удивился я, – где?

– Да вон на лавке сидит на нас пялится… в солнечных очках… Ой! Только что сидел. Куда делся?

– Тебе, походу, уже всюду Санькины шпионы мерещатся, – усмехнулся я, – креститься надо, если кажется!

– Да не болтай! – отмахнулся Костик. – Это ты ни хрена не видишь вокруг себя, а я все всегда примечаю.

– Что ж ты приметил уральский следопыт? И почему сразу не сказал, если от школы?

– Да ты понимаешь… – Костик наморщил лоб, что говорило о мучительном мыслительном процессе, происходящем сейчас в его черепушке. – Он не то, чтобы за нами шел… он почему-то все время по пути попадался. Первый раз я его приметил в квартале от школы. Когда мы мимо проходили, он шнурок завязывал на кеде. А кеды «Конверс», я еще подумал – тоже мне хипстер выискался. И очки у него такие странные. Темные, темные… как у слепого. Словно из целлулоида.

– Так может он слепой? – засмеялся я. – там собаки-поводыря рядом не было?

Но Костик, казалось, не замечал моей иронии.

– Второй раз этот поцик попался нам на углу возле хлебного. Он выходил с булкой. А еще через десять минут, я видел его на Бульваре молодежи – кормящим этой булкой голубей.

– Ну, значит, ему было просто по пути с нами, и что с того?

– Ага, по пути, – не унимался Костик, – только в следующий раз, я видел его садящимся в семнадцатую маршрутку возле «Волны». А сейчас этот гад сидел на лавке и пялился на нас! Где семнадцатый маршрут и где «Волна»?

Я понимал его недоумение, действительно, семнадцатая маршрутка ходила в противоположную от кинотеатра «Волна» сторону.

– И главное, – продолжал возмущаться Костик, он все время на нас таращился. Понимаешь? Очки черные, непрозрачные, ни хрена сквозь них не видно, а я чувствую, что он на нас смотрит! И пропал куда-то… вот же минуту назад сидел на этом самом месте… и пропал. Куда он пропал, а?

У Костика был такой забавно-недоуменный вид, что я не смог удержаться от смеха. Спасибо тебе друг, за то, что на пару минут развеял мое коричневое настроение.

– Слушай, на тебя не угодишь! – выдавил я сквозь смех. – Смотрит – не нравится. Пропал – тоже не нравится. Чего ж тебе надобно, старче? Ты часом не перегрелся на солнышке? Дай лобик пощупаю…

Костик раздраженно отпихнул мою руку и посмотрел на часы.

– С тобой серьезно, а ты ржешь как конь педальный. Ладно, мне до хаты пора. У папунделя сегодня зарплата, обещался, наконец, скейт мне взять. Поведу его в ТЦ, выбирать. Опоздаю, опять продина́мит, упрется со своими корешками пиво жрать в «Карасик» и пропьет мой скейт.

Он свалил, а настроение мое вновь стало ухудшаться. Хорошо Костяну, пойдет сейчас с отцом выбирать скейт. Я бы тоже пошел, только нет у меня отца. Вернее, есть, конечно… где-то. Только он знать нас не хочет и за шестнадцать лет ни разу не объявился. Моряк, блин, дальнего плаванья.

* * *

Девчонка стояла возле кафе «Анаит». Это такое кафе армянской кухни и управлялось, соответственно, семьей армян. Я ее (девчонку, конечно, а не семью армян) приметил чуть ли не за квартал и стал на нее пялиться.

Дорога-то домой, я по ней ходил сто тысяч раз, наизусть знаю каждый камушек, каждый кустик и ничего интересного для меня тут нет, кроме этой девчонки. Вот и смотрел. Сперва, просто так, от нечего делать, но чем ближе подходил, тем больше убеждался, что она вполне себе симпотная. Блондинка, волосы длинные забраны на затылке в хвост, одета в линялые, порванные на коленках и на ляжках джинсы и голубую майку.

На майке белая надпись на неизвестном мне языке, что, неудивительно, из всех языков я владею только русским, и то со словарем. А английский у меня, на уровне того советского разведчика, который знал одну фразу: «Гив ми сикрет до́кумент плиз».