Перевертень Велемир Хлебников
«Мирооси данник звездный…»
Мирооси данник звездный,
Я омчусь, как колесо,
Пролетая в миг над бездной,
Задевая краем бездны,
Я учусь словесо.
1907
Гробатая явь
– Будрое дитя, мови:
Когда будешь червивым мешком,
Мешком туго завязанным,
Полным до краев?
– Буду любимцем звезд!
Буду, балуя, править
Звездной конницей сполохогривой.
Поклонимся, в знак внимания,
До пояса
Будрому дитяти!
1907
«Познал я числа…»
Познал я числа,
Узнал я жизнь.
Я лесть без смысла,
Я песнь немизн.
Былеликий, сны – копыта…
Милый диким бег в забытое…
Зори – лица,
Ночи – темя.
Я веселия божницы…
Улетающее стремя…
1907
«Времяни́н я…»
Времяни́н я,
Времянку настиг
И с ней поцелуйный
Создал я миг.
И вот я очнулся
И дальше лечу.
И в яр окунулся
И в глуби тону.
И крыльями слылий
Черпаю денину.
Из кладезя голубя
Черпаю водину.
1907
«У мравого стенанья есть левость – леуна…»
У мравого стенанья есть левость – леуна,
У правости земной есть ответный рок —
луна.
Я дщерь Леу́на, леуна́,
Мной с правдой левда спрядена.
Я – мнимое число.
Я – мнимого прясло.
Я отзвук мнимый звуку правому.
Я голос левый звуку истинному.
Я волос левый волосу правому.
<1907>
«Русалка телом голубым…»
Русалка телом голубым
Немоб осенних красоту
Воспеть хотела.
Туда, о, к ней! Туда, о, к ним!
И вмиг к реке! И вмиг в волну!
Туда, где рень! Туда, где пена!
Но где же цель? Но где же тело?
Но где же плен? Но где полон?
Она, она, о ужас слышу, – зеленая жена!
И вопль ее, толпа испугом —
О ужас, ужас, о сором!..
На простыне к высокому небу
Русалочьего заманника подбрасывают.
1907
«Я любоч, любимый любаной…»
Я любоч, любимый любаной,
Любеж залюбил, залюбился в любви,
Любязей любких, люблых любилой люблю,
Любрями с любкою любляться люблю,
Любязь любви, в любитвах люблю
Полюбить, залюбить,
Приполюбливать! Позалюбливать!
Нелюбины приразлюбливать люблю!
1907
«Я ведал: ненарекаемость Бозничего…»
Я ведал: ненарекаемость Бозничего,
неизбытность Полевичего,
ненасытность Огневичего,
нерассыпность Водяничего,
неувядаемость Девичьего. Я ведал
1907
«Быльняк зорецветный…»
Быльняк зорецветный
На далеве лет
Возрос на берегу реки.
Струйна река моей тоски!
Зыбкий, вивкий, перевивкий
Зыбкий в листьях жизни марев,
Стопу по степу изливкий.
1907
Инири́
Время валом смелых дел —
Берегиня милины́.
Если край инес задел, —
Вспыхнут гневным инири.
Кто понять иное смел,
Ну, пойди в чужой удел!..
1907
«За порохом-облаком ворог идет…»
За порохом-облаком ворог идет,
Из города-волода ковы несет.
Но лук натянулся, лук задрожал,
К ногам моим камнем недруг упал.
И я торжествую победу, кричу
И в долы веселые тайный лечу.
1907
«Огни́вом-сечи́вом высек я мир…»
Огни́вом-сечи́вом высек я мир,
И зыбку-улыбку к устам я поднес,
И куревом-маревом дол озарил,
И сладкую дымность о бывшем вознес.
1907
«Мого́т подземных…»
Мого́т подземных,
Ярот земных
Излучена месть.
Нагот уземных,
Стыдот наземных
Излучена лесть,
Изведана сладость.
Отпита чаша.
Радость, радость,
Ты уже наша!
1907
Богу
Заря слепотствует немливо.
Моря яротствуют стыдливо.
Дитя лепотствует стеня.
И я яротствую буйливо.
Мы все твоя! Мы все твоя!
Один ты наш, один ты наш.
1907
«Не́умь, ра́зумь и безу́мь…»
Не́умь, ра́зумь и безу́мь —
Три сестры плясали вместе
В покрывальностях бездумий,
В покрывальностях невесты.
Руки нежные свились,
Ноги нежные взвились,
Всё кругом сплелось, свилось,
В вязкой манни расплылось.
1907
«Вьется звонкая чайка в красивой пустыне…»
Вьется звонкая чайка в красивой пустыне.
Я – будизны залив немостынный,
Я – немизны пролив будостынный.
Зыбки-зыбки тростники.
Улетают челноки.
Закричали рыбаки.
1907
«Жар-бог! Жар-бог!..»
Жар-бог! Жар-бог!
Я в тебя молитвой ме́чу,
Мира славный жародей!
О, пошли ты мне навстречу
Стаю нежных жарирей,
Жар-бог! Жар-бог!
Волю видеть огнезарную
Стаю дружных жарирей,
Дабы радугой стожарною
Вспыхнул морок наших дней.
1907
«Что у нас?..»
Что у нас?
Па́люба-па́губа сладкоязычная,
губови-любови дар сладкозначный.
Но кто мы?
Полюбовники-погубовники милые,
милые, милые, бедные!
Но что хотим?
Полюбы-погубы себе хотим, милые,
полюбы-погубы себе хотим, бедные.
Ну и бог с вами! Ну и деяйте
как знаете, милые!
1907
«Россия забыла напитки…»
Россия забыла напитки,
В них вечности было вино,
И в первом разобранном свитке
Восчла роковое письмо.
Ты свитку внимала немливо,
Как взрослым внимает дитя,
И подлая тайная сила
Тебя наблюдала хотя.
1907
«Не́голь сладко-нежной сказки…»
Не́голь сладко-нежной сказки,
Мленник дивных девьих ног,
Я в сетях златой повязки,
Я умру в твоих руках.
1907
«Зоры-позоры. Рыды-навзрыды…»
Зоры-позоры. Рыды-навзрыды.
Чья там головка русеет?
Чей одуванчик развеет?
Я это. Горек мне миг.
О, не избыть мне беды!
Мамо душу растоптала.
Отчим телом раздражен.
Я души не воссоздала,
Я вошла в обычай жен.
Рыды-навзрыды. Зоры-позоры.
Чья там головка русеет?
Чей одуванчик развеет?
1907
«Вырей свирелью воды мани́т…»
Вырей свирелью воды мани́т.
Вырей станицами птиц ворожит.
Ворога в ладьях украшенных в вырей стремят,
Бороды в главах устрашенных в вырей глядят.
1907
«В пору, когда в вырей…»
В пору, когда в вырей
Времирей умчались стаи,
Я времушком-камушком игрывало,
И времушек-камушек кинуло,
И времушко-камушко кануло,
И времыня крылья простерла.
1907
«Времыши – камыши…»
Времыши – камыши
На озера береге,
Где каменья временем,
Где время каменьем.
На берега озере
Времыши, камыши,
На озера береге
Священно шумящие.
1907, 1908
Времене́ль
Умночий вещих пущ
Свирелью время на́звал
И в мы, как день потуск,
Летели тиши язвы.
Он стоял у древа жизни
И свирель к устам поднес.
Замолчали укоризны,
Замолчал и в далях пес.
Нийний мир, как папороть, раскрыл
Тайны радостные крыл.
1907
«Умночий сияний межзвездных…»
Умночий сияний межзвездных,
Низлетев,
Мне подал разверстую книгу
Досмертных письмен, что прочерчены роком,
Что не ведала ржа
И не ведает лжа.
Узрел роковые зави́тки.
Что сталось со мной?
Упал и рыдал.
В тиховейности полей
Я только рыдал,
Я только рыдал…
Иное что было в мого́те?
1907
«Лунный свет и белая ограда…»
Лунный свет и белая ограда
И тополя, как стаи парусов.
Сюда ночной приходит лада —
С калитки снять ее засов.
1907–1908
«Стая ласточек воздушных…»
8 + а лет
Стая ласточек воздушных
Тонких тел сплетает сеть
И зовет тоске послушных,
Не боящихся висеть.
<1907–1908>
Кузнечик
Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
Пинь, пинь, пинь! тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво.
О, озари!
<1907–1908>, 1912
«Мы чаруемся и чураемся…»
(корни: чур… и чар…)
Мы чаруемся и чураемся,
Там чаруясь, здесь чураясь.
То чурахарь, то чарахарь.
Здесь чуриль, там чариль.
Из чурыни взор чарыни.
Есть чуравель, есть чаравель.
Чарари! Чурари!
Чурель! Чарель!
Чареса и чуреса.
И чурайся и чаруйся.
<1907–1908>
«Зеленый леший, бух лесиный…»
Зеленый леший, бух лесиный
Точил свирель.
Качались дикие осины,
Стенала благостная ель.
Лесным пахучим медом
Помазал кончик дня
И, руку протянув, мне лед дал,
Обманывая меня.
И глаз его, тоски сосулек,
Я не выносил упорный взгляд:
В них что-то просит, что-то су́лит
В упор представшего меня.
Вздымались руки-грабли,
Качалася кудель,
И тела стан в морщинах дряблый,
И синяя видель.
Я был нена́роком, спеша,
Мои млады лета.
И, хитро подмигнув, лешак
Толкнул меня: туда?
1908
«Мы в суше сущие…»
Мы в суше сущие,
Сокол и сосна,
Соков со сна
Не сосущие.
Начало 1908
«Высь в весь вас звала…»
Высь в весь вас звала.
И миру мигов милый ил,
И тайна – весть в ненастье вала,
И сирый лик из лила пил.
О, этот сад пощад, отрад!
И бег, где век в наслег залег,
И сон из лон далеких жен,
И люда луды, лед и лад.
Да.
Всегда.
Жизневолосая,
Мноеволосая
Ты.
Виты
Взоры
Из мечт<ы>,
И зазоры.
1908
«Там, где жили свиристели…»
Там, где жили свиристели,
Где качались тихо ели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
Где шумели тихо ели,
Где поюны крик пропели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
В беспорядке диком теней,
Где, как морок старых дней,
Закружились, зазвенели
Стая легких времирей.
Стая легких времирей!
Ты поюнна и вабна́,
Душу ты пьянишь, как струны,
В сердце входишь, как волна!
Ну же, звонкие поюны,
Славу легких времирей!
Март 1908
«Не́гошь белых дней…»
Не́гошь белых дней,
Мокошь дальних морей
Птиц станицы на клювах примчали.
Уносился стан певучий,
Улетали где-то тучи,
Улетали где-то дали.
1908
«Я любоч жемчужностей смеха…»
Я любоч жемчужностей смеха,
Я любоч леунностей греха.
Смехи-грехи – всё мое.
Сладок грех мне, сладко дно!
1908
«Облакини плыли и рыдали…»
Облакини плыли и рыдали
Над высокими далями далей.
Облакини сени кидали
Над печальными далями далей.
Облакини сени роняли
Над печальными далями далей…
Облакини плыли и рыдали
Над высокими далями далей.
1908
«Охотник скрытных долей, я в бор бытий…»
Охотник скрытных долей, я в бор бытий
вошел.
Плескались тайно соли, тонул и гаснул дол,
И навиков скаканье в вместилищах воды,
И любиков смеянье в грустилищах зари.
И веток трепетанье, и воздуха сиянье,
Там, где проскользнули жарири
И своим огнистым свистом
Воздух быви залили.
Тонул и гаснул дол…
И велям вейных волей весь мир —
покорный вол.
1908
«Охотник скрытных долей, я в бор бытий…»
Охотник скрытных долей, я в бор бытий,
Дохла и пуста твердь протянулась целуемая,
Голуботелая одуванчикокосая,
Чьи волосы золота волосы,
Овеклые слезы остеклянелые,
Чьи голосы володы голоса,
Застыли нетленными,
Зовем их, слепые, —
вселенными… вселенными…
<1908>
«Осин серебряные бревна…»
1
Осин серебряные бревна
Сумрак пронзили седой.
И стоят две водяные царевны, —
Одежды зеркальной водой.
2
Они, серебряною зыбью
Замутив реки залив,
Ночью купая тело рыбье,
От ткани тайну оголив,
