3
Одели свой передник
Из тонких водных трав.
Молчит их собеседник,
Любви ночной устав.
4
Сияют лебеди, как свечи,
И конь с челом воинственным
Ступает издалеча,
Как жрец любви таинственный.
5
Священно-смуглые лопатки
Цветком венчанного коня
И в переливчатые складки
Упала наземь простыня.
6
На травы и подковы
Упали чистые покровы
С добычи тучных ног —
То радости чертог.
7
Не две восковые свечи прудов —
Лебяжья думает чета.
О, белые тени белых лугов!
О, белая ночь и высота!
<1908>
«На просторе между двумя тучами…»
На просторе между двумя тучами,
довольно узком,
Облачки с криком: лови!
Гонялись друг за дружкой.
Но тучи сердились,
Тучи шептали: смирно! ви!
(Они дурно выражались по-русски.)
И облачки уселись рядом,
И все вместе помчались к новым ядам.
1908
«Мне видны – Рак, Овен…»
Мне видны – Рак, Овен,
И мир лишь раковина,
В которой жемчужиной
То, чем недужен я.
В шорохов свисте шествует стук вроде Ч.
И тогда мне казались волны и думы —
родичи.
Млечными путями здесь и там возникают
женщины.
Милой обыденщиной
Напоена мгла.
В эту ночь любить и могила могла…
И вечернее вино
И вечерние женщины
Сплетаются в единый венок,
Которого брат меньший я.
1908
«Любеницы устами касались…»
Любеницы устами касались
Задремавшего парня в лесу
И водили по векам заснувшего палец,
Шевелили-любили красу.
1908
«Я и ты были серы…»
Я и ты были серы…
Возникали пенные женщины из тины.
В ни было более истины,
Чем… меры.
«В даль бежит вода…»
В даль бежит вода.
Высоки́ тростники.
Небо величаво.
Конь опустил повода.
Взоры быстры́ и дики́.
На пле́чах небыль
Дивной чары.
Людеголосо поет нежить.
Мир быви небывь нежит.
1908
«Девически милые речи…»
Девически милые речи,
Где слово скрывает,
Где взоры манят,
Где чайностей тайное вече,
Где детскостям гаснущий вечер,
Где тайности чаек
Во взорах шалят.
1908
«Люди склонились над бездной…»
Люди склонились над бездной,
Забыт ими пращур надзвездный.
Стонет молчание в возгласах вёсел.
Стали рабами ремёсел.
О, этот тел буй
Забыли вы, русские,
И уначальности целбу,
Те, кого взоры тусклые.
1908
«Богоокий говор тишин…»
Богоокий говор тишин
Прошила ты словом – умри!
И когда я промчался звездной путиной,
Мне сказала: гори!
1908
«Немь лукает луком немным…»
Немь лукает луком немным
В закричальности зари.
Ночь роняет душам темным
Кличи старые: гори!
Закричальность задрожала,
В щит молчание взяла
И, столика и стожала,
Боем в темное пошла.
Лук упал из рук упавном,
Прорицает тишина,
И в смятении державном
Улетает прочь она.
1908
Зеленое коло
И ведьма в час, когда лучи светлы,
Под гнетом яростной метлы
Летела.
«Не знаю, песнь каких немизн,
Но знаю четко – я не жизнь», —
Пропела.
О, взметенные развейности!
Тихоструйностынь свирельностей!
О, взведенные небдейности!
1908
«О женщины! О меньший брат…»
О женщины! О меньший брат,
Вас надо брать,
Какие вы есть,
Или время выест
Жизни сочный и веселый плод,
Что качается всегда над рекой,
Где мысль о бессмертии в нерадостный
брег плот,
На стеблях мигов,
Всегда чуждых игол.
И там, где женщины, мы всегда с ними.
Мы вами, в вас лучшее с влаги жизни снимем.
Ах, нам несказуемо милый сон издавна
снится!
И мила мигов малых колесница!
1908
«Мы, воины, во и́ный край уверовав…»
Мы, воины, во и́ный край уверовав,
Суровой ратью по лону вод текли.
Шеломы наши не сверкали серые,
Кольчуги тускло отражались в них.
Пищали вспыхнули огнем.
Мы знали, – верой и огнем
Рати серые согнем.
Моряной тихо веяло,
И, краше хитрых крас,
Над нами реял
Наш незлобивый тихий Спас.
1908
«Я славлю лёт его насилий…»
Я славлю лёт его насилий,
Тех крыл, что в даль меня носили, —
Свод синезначимой свободы —
Под круги солнечных ободий,
Туда, под самый-самый верх,
Где вечно песен белый стерх.
1908
«Я забывал тебя во всяком взоре…»