– Это моя вина! – стонал я, в отчаянии дергая себя за волосы. Бесконечно презирая, я винил себя и только себя в этой нелепой смерти: – Если бы я не дал ей денег на лекарства, она была бы жива! И теперь я уже не могу ничего исправить.

В это время соседка, оставшаяся в комнате, не обращая на меня никакого внимания, вначале выглянула в окно, а затем, подойдя к туалетному столику, принялась выдвигать ящики и рыться в них, время от времени недовольно фыркая:

– Ничего стоящего. Нищета.

Ее толстые губы скривились в презрительной гримасе, а короткие пальцы проворно выхватывали то одно, то другое из множества милых мелочей, принадлежавших Тане.

Наконец в руки женщины попала шкатулка, в которой моя жена хранила свои драгоценности. Глаза толстухи загорелись, она щелкнула языком:

– Ну что ж, посмотрим, чем ты расплатишься со мной за брошенную бутылку.

Обратив внимание, как бесцеремонно ведет себя соседка, я неожиданно отвлекся от своего горя. Бешенство сорвало меня с места и в один прыжок поставило рядом с ней. Эта бесстыжая нахалка, продолжая полностью игнорировать моё присутствие, вынула из шкатулки серьги с двумя крупными изумрудами в витой оправе и принялась прикладывать их к ушам, вертя головой с жидкими волосами перед зеркалом.

– Хороши? – спрашивала она и сама же отвечала: – Прекрасны! Идеально подходят к цвету моих глаз! Пожалуй, я их возьму. Этой фифе они уже все равно не пригодятся. Да, и вот этот перстенек… – ее рука потянулась за кольцом из белого золота, украшенным тремя сапфирами.

Моя злость разрослась до размеров комнаты, и я с размаху хлопнул рукой по крышке шкатулки, отчего та закрылась, придавив пальцы воровки. Она завизжала и отпрыгнула назад, роняя украшения. Ее ноги коснулись пола в полушаге от тела моей жены. Тучная женщина, теряя равновесие, попятилась, споткнулась о Танино тело и навзничь рухнула на пол. Раздался грохот. Но, даже очень сильно ударившись спиной и головой, она вскочила и с дикими воплями вылетела вон из дома.

Я выглянул в окно. Соседка, несмотря на излишний вес, мчалась по дорожке, извергая ругательства, перемежая их истеричными криками, и как полоумная отмахивалась руками от роя невидимых пчёл. Шериф подбежал к ней, попытался остановить, но ему это не удалось. С таким же успехом он мог останавливать ледокол.

– Что случилось? – обеспокоенно прокричал он ей вслед.

– Там злобный призрак! Он меня чуть не убил! Вызывайте охотников за привидениями!

Шериф остановился и хотел что-то сказать, даже протянул руку и набрал воздуха для окрика, но из открытого рта вырвалось лишь бессмысленное:

– Э-э-а-а.

Он постоял, глядя вслед бьющей спринтерский рекорд женщине, почесал затылок, покачал головой, произнес:

– Нда-а-а, – и вернулся к молодому мексиканцу, скукожившемуся на пассажирском сиденье «Ленд Крузера».

Тот поднял голову. В его темно-карих глазах дрожали слёзы, пересохшие губы побелели, он крепко сжимал трясущиеся руки.

– Шериф, я не знаю, как это произошло. Он появился… будто из воздуха, – парень, заикаясь, проглатывал слоги. – Я затормозил, как только его заметил, но это было слишком поздно. Мне так жаль…

– Алонсо, сейчас прибудет мой помощник. Ты поедешь с ним в участок и дашь показания. Машину заберет эвакуатор после того, как мы сделаем все необходимые замеры. До окончания следствия она является вещественным доказательством.

– Да, я понимаю, – кивал головой перепуганный водитель, шмыгал носом и вытирал рукавом куртки покрасневшие глаза.

Пострадавшего в аварии я нигде не заметил, так же как и машину скорой помощи, поэтому решил, что парамедики уехали, забрав его с собой.