Когда я, бурча, собирал их, чтобы положить в стиральную машину, она заливисто смеялась и говорила, что живет в другом мире, со своими персонажами, и ей недосуг отвлекаться.

Мы были счастливы, пока не прозвенел телефонный звонок из офиса шерифа.

Слова «Вам немедленно нужно приехать домой. Ваша жена умерла» прозвучали из трубки, как розыгрыш. Не поверив в реальность сказанного, я возмутился:

– Что за глупые шутки? – и хотел отключить связь, но был остановлен серьёзным голосом стража закона.

– Мистер Джефферсон, я не шучу. Похоже, она приняла слишком большую дозу антидепрессантов, запив изрядной порцией алкоголя. Вы не замечали за ней слабости к спиртному?

– Нет, не замечал, – ответил я автоматически, начиная осознавать, что моей Тани больше нет, и что именно я стал причиной ее смерти.

– Мне нужно побеседовать с вами.

С трудом шевеля языком из-за неожиданно образовавшегося в голове тумана, я пообещал:

– Хорошо. Буду через десять минут.

Боясь поверить в услышанное, я встал из-за стола, надел пальто, шарф и шляпу, вынул из кармана ключ от машины и направился на стоянку, где был припаркован мой, купленный из вторых рук, Вольво. Проехав два перекрестка на желтый сигнал светофора, я подъехал к дому. На дорожке стояла машина скорой помощи, а рядом с ней – «Ленд Крузер» шерифа. Места для моего авто не осталось, и я припарковался по другую сторону проезжей части.

Из открытого окна нашей спальни доносились громкие голоса трех мужчин и одной женщины. До меня долетел обрывок фразы, произнесенный визгливым сопрано дамы, проживавшей по соседству:

– … она голая высунулась из этого окна и бросила в меня пустую бутылку! А я всего лишь шла мимо дома по тротуару.

Моя кровь мгновенно закипела. «Как она смеет говорить такое о моей жене?» – возмущенно думал я, перебегая дорогу. Желая быстрее увидеть Таню и в глубине души надеясь, что она не мертва, а мертвецки пьяна и спит, а затем добраться до этой женщины, я смотрел только на окно, откуда доносились голоса.

Боль настигла меня, когда половина пути через дорогу была уже преодолена. Охватив все тело, она на мгновенье затмила мои мысли. В тот же миг я почувствовал, что отрываюсь от земли и лечу не по своей воле вдоль дороги, удаляясь от дома. Это был невероятно затяжной полет, но в какой-то момент мне удалось изменить траекторию своего движения. Тогда же боль покинула меня. Я чрезвычайно быстро преодолел расстояние от дороги до дома, чувствуя небывалую легкость во всем теле, и вместо того, чтобы врываться в дверь и взбегать по ступенькам, рванул вверх и влетел в открытое окно второго этажа. Чудом избежав столкновения с толстой теткой, я приземлился на пол. В это время все находившиеся в комнате, затаив дыхание, прильнули к окнам.

Первым подал голос шериф:

– Чёрт, – раздосадованно пробормотал он, – что за проклятый день сегодня? – и выскочил из спальни, даже не обратив на меня внимания.

Подошвы полицейских ботинок застучали по деревянным ступенькам.

– Пойдем быстрее, – сказал один из медиков другому. – Возможно, ему мы еще успеем помочь.

Второй ответил:

– Эта может и подождать. Пойдем.

И они отправились вслед за шерифом прочь из дома.

Я наклонился к Тане, лежавшей навзничь рядом с нашей кроватью. Ее лицо стало белоснежным, без какого бы то ни было намека на нежный румянец, всегда украшавший щеки моей жены. Глаза утратили свой блеск и живость, дыхание не срывалось с ее посиневших губ.

– Таня, Таня, Таня… – безумно шептал я, глядя на неподвижное тело, боясь дотронуться до него, ощутить холод смерти. В тот момент я прочувствовал всю глубину словосочетания «боль утраты».