Никите вновь пришлось убеждать, уговаривать. Его голосовые связки выбрасывали невнятные слова со скомканными окончаниями, что еще больше пугало Нину:

– Слушай, Никитка, давай я вызову скорую, ну такую, которая в психушку отвозит… Там хорошо, вон сосед Федька – уж скоро месяц как там живет и радуется.

Никита заметил на столе старую школьную тетрадь и темно-синюю ручку. Открыл пустую страницу и написал, тщательно выписывая каждую букву:

– Я ПЕРЕРОДИЛСЯ! Я ОБЕЩАЮ: В ЭТОМ ДОМЕ БУДЕТ СЧАСТЬЕ И ПРОЦВЕТАНИЕ. Я БУДУ ХОРОШИМ И ДОБРЫМ.

Сел на пол, закрыл глаза и мысленно приказал себе: «Говорю медленно, четко, спокойно».

С этого момента все пошло веселее. Никита искупался, стоя на пороге своего утлого домика и поливая себя подогретой водой. Потом долго, словно желая протереть до дыр, стирал собственные вещи и вывешивал на растянутый во дворике алюминиевый провод в растрескавшейся оболочке.

Скоро на старой, заросшей наростами грязи и подгоревшего масла электрической плитке зашипели на маргарине отваренные макароны. Взятые в долг у соседей стакан сахара и полбуханки хлеба превратили ужин в настоящее пиршество.

Правда, радоваться Никите не пришлось: Нина перед ужином шарахнулась к выходу и скрылась во дворике. Через несколько минут вернулась, распространяя по комнате сивушный дух.

По-видимому где-то во дворе находился тайничок со спиртом.

Никита решил не затевать скандала. Вместо упреков, пододвинул с угла стола тетрадь, открыл ее и приписал под написанными ранее словами:

«ДАВАЙ ВМЕСТЕ!».

В эту первую ночь в новом для него мире Никита спал неспокойно. В голове вновь и вновь вставали сцены горного хребта, пляшущие бесы и детские ручки на шее. Лишь под утро пришел покой и во сне привиделось удивительное. Он, Никита, стройный, подтянутый, с сияющими глазами, в новой джинсовке, с длинными волнистыми темно-русыми волосами, стоит на небольшой сцене. Только что закончил читать стихи необычайно звучным и в то же время мягким проникновенным голосом. За его спиной заходящее солнце добрыми нежными лучами освещает лицо поднимающейся на сцену женщины удивительной красоты. Женщина подходит к нему и безо всякого стеснения обнимает, прижимаясь крепко, словно желая раствориться в нем…

Очнулся от грубого толчка: женщина, которую ему никак не хотелось признавать женой, грубо тормошила его: «Вставай, твой дружан, алкаш Костян прибыл».

Лишь чуть позже Никита понял, что ему несказанно повезло, и Костян появился в виде посланника благосклонных сил. Как выяснилось, Костян отбыл срок «за хулиганку» в колонии – поселении, в недавнем прошлом он был собутыльником и названным другом Репы-Никиты. Костян представлял собой молодого мужчину, высокого, костлявого, одетого в новый джинсовый костюм. У него было необычное лицо – молодые глаза обрамлялись тяжелыми веками, грубая обветренная кожа светло-шоколадного цвета на лбу, висках, щеках была покрыта сетью морщинок. Семь лет назад Костян окончил философский факультет университета, хорошо проявил себя в журналистике, но не угодил местным олигархам. В результате несложной комбинации его «подставили» под 213 статью УК. В результате отбыл полных два года в колонии-поселении .

Свое явление к Никите он сопроводил радостными словами и жестами:

– Здорово братуха! Слышал – ты чуть Богу душу не отдал. Сегодня же найду того урода, который тебе лицо подпортил. Вот пришел навестить. – Костян привычным жестом вытащил из карманов куртки две чекушки водки и широко улыбнулся, отчего мгновенно образовавшаяся сеть морщинок превратила его в древнего старика.