Я не мог говорить. Но мысленно – кричал.

– Кто ты?!

Он усмехнулся.

– Я – ты, которого ты не стал.

– Я – автор, которого ты боялся.

– Я – правда, от которой ты бежал всё это время.

– Помнишь? Ты писал книгу про человека, который сталкивается с Тьмой. Только ты не решился её закончить.

– Так Тьма закончила тебя.

Он поднял руку. И в ней – не топор.

Перо. С гусиным наконечником. Чернильное.

Он протянул его мне.

– Пиши, братец.

– Но знай: всё, что ты напишешь – станет правдой.

– И каждый абзац будет отнимать у тебя часть реального.

– А если я откажусь?

– Тогда пиши конец своей жизни.

– Вот прямо тут.

– Одним предложением.

Я взял перо.

Рука дрожала.

Вода вокруг – темнела.

И я начал.

"Он знал, что не выберется. Но если кто-то когда-то найдёт эти страницы – может быть, они поймут. Может быть… они продолжат."

Я написал.

И всё вокруг – вспыхнуло.

Я пришёл в себя… в доме.

В том самом.

Снова в кресле. Снова камин. Снова чай.

На полу – красная шапка Алины.

На столе – машинка.

И на ней – новый лист.

Камин потрескивал.

Я не чувствовал рук. Ни пальцев, ни запястий. Они будто стали частью бумаги – остались в словах. В чернилах.

В комнате пахло гарью и морозом, но огонь был живой. Он согревал.

На коленях лежал лист. Бумага была слегка влажной – будто её только что вытащили из-под подушки у мёртвого моряка.

Но текст был чёткий. Свежий.

Я не помнил, как оказался здесь.

Я только знал: я вернулся. Или, может быть… меня вернули.

На листе было всего три слова:

"Ты продолжаешь писать."

Я поднялся с кресла.

Дом был тот же, но другой. Как будто кто-то сдвинул предметы на миллиметр – совсем чуть-чуть, но ты всё равно чувствуешь, что всё не так.

Кухня – пуста.

Окна – занавешены.

За дверью – тишина.

Я вышел.

Утро.

Свет впервые выглядел настоящим.

Солнце не светило – оно просто было. Низкое, бледное. Как старик, который тихо наблюдает за тем, как дети играют на кладбище.

Я пошёл вдоль леса, по уже знакомой тропе. Снег здесь был нетронут. Как будто ни один шаг не был сделан. Ни мной. Ни кем-либо другим.

Но я знал – я был здесь.

Всё это уже происходило.

Каждый поворот. Каждое дерево. Всё – как фрагмент из моей головы, спроецированный в мир.

И я понял:

Дом…

Колодец…

Озеро…

Это не локации.

Это главы.

Я шёл по книге. По собственной.

Глава за главой. Только теперь – я не автор.

Я – персонаж.

Тот, кто ищет, как выбраться между строк.

Станция снова встретила меня тишиной.

Но внутри было кое-что новое.

На стене, у окна, появилась доска объявлений. Ржавая, старая. Но один лист выделялся. Свежий. Аккуратно приколотый кнопкой.

Я подошёл ближе.

Распечатка. Текст. Из газеты, кажется.

"Питерская студентка Роза Мельникова заявила о странных совпадениях между манускриптом писателя Алексея Векшина и серией исчезновений в Карелии. Её заявление вызвало волну откликов среди других читателей, утверждающих, что 'ощущают себя героями недописанного романа'…"

Ни имени редакции. Ни даты. Только текст.

Как послание.

Роза.

Имя, несущее свет. Как лампочка в сыром коридоре.

Я не знал её.

Но она знала меня.

И это значило одно – книга ещё не закончена.

Я поднялся на чердак станции.

Там, среди старых ящиков и паутины, стоял стол. На нём – печатная машинка.

Та же.

Но теперь она печатала сама.

Каждые несколько секунд – клац – и на бумаге появлялось слово.

"…он знал, что где-то там, в городе, среди чужих лиц, есть кто-то, кто слышит его слова…"

"…она не помнит, откуда знает его имя…"

"…но чувствует, что они связаны…"

"…и если она найдёт последний лист – он может вернуться."

Я стоял, как вкопанный.

Это был спасательный круг. Но не мне.

Ей.

В ту ночь я снова писал. Не потому, что хотел. А потому, что