– То есть главное – ребенку не помешать?

– Добавлю, у нас все время были какие-то животные, рыбки… Брат копил на велосипед, так он бутылки собирал, за них давали 12 копеек, а если без очереди, то десять. И он в конце концов этот велосипед купил. Должна быть цель. Я, например, два лета работал на пивзаводе, таскал ящики с бутылками, и на хлебозаводе работал школьником, в пятом-шестом классе.

– А что за цель была?

– Хотел заработать деньги, чтобы купить себе вельветовый костюм. Понимаете, тогда вельвет был моден, и я на свои кровные деньги действительно купил себе оранжевый костюм. Оранжевый – потому что хотел, чтобы весь мир видел, что это мои деньги.

– Это было в школе?

– В школе, да.

– А как вы учились в школе?

– Нормально учился. Мы не учились вот так, чтобы учиться-учиться, заучиваться. Как-то легко запоминалось все, педагогика была хорошая. Учителя умели красиво рассказывать о литературе. У нас были конкурсы чтецов. Помню, я «Ленин и печник» читал, меня на бис вызывали три раза. Я даже в театральный поступал, прошел первый тур, а на второй не пошел, уехал. Хотел быть моряком, уехал в Одессу, поступил в мореходку. И в школе я много читал, а потом рассказывал моим друзьям: «Она берет, приподнимает там…», – те рот открывали. Это даже не эротика – намек. Мопассан, Флобер…

– Тончайшая материя.

– Тончайшая, да. И это тоже надо уметь – рассказывать так, чтобы тебя слушали, вкусно рассказывать.

– Никас, а каким у вас стал переходный возраст? Вы были спокойным ребенком или доставляли родителям проблемы?

– У меня есть друг, сатирик Анатолий Трушкин, так у него любимое высказывание: «Мудрость приходит с годами, но иногда возраст приходит один». И не могу не вспомнить Дроздова Николая Николаевича. У него как-то спросили: «Николай Николаевич, а вы не боитесь, что впадете в детство?» – «Да я из него и не выходил», – отвечает. Переходный возраст – это все очень условно. Ну, есть возраст, когда физический рост прекращается, есть возраст, когда ты созреваешь, как мужчина, когда ты идешь в армию. Я пошел в армию, прервав учебу в Грековском художественном училище в Ростове, отслужил два года, потом уже учился в Вильнюсе в Государственном художественном институте. Все это – этапы взросления, и даже армия мне как-то помогла внутренне: сосредоточиться, быть более обязательным, более четко следить за временем. Эта школа на тот момент была мне нужна и полезна. Становления и переломы бывают разные. Первая любовь, первый обман, первое предательство… И так далее.

– Вы хотите сказать, что каждый этап важен и на каждом этапе есть свой переход?

– Да. Все этапы разные, в этом и состоит многообразие жизни. Но при всем многообразии есть ценности, которые не меняются. Какая самая лучшая дружба? Детская, как ни странно. Ты режешь руку с другом, условно вы кровью соединяетесь, и это навсегда. Ты помнишь об этом всю жизнь – свой двор, своих друзей, и ты готов им помочь, если у тебя есть такая возможность. Я это делаю до сих пор, потому что знаю, что некоторые в другом мире живут, в другом измерении. У меня был друг, талант необыкновенный, настоящий гений – никогда ничего не учил, но все знал. Однако так вышло, что он бросил училище, институт, работал плотником, стал выпивать, потом заболел какой-то неизлечимой болезнью… Скажу так – его вылечили, он благодарен, ценит жизнь. Мир меняется, но ценности остаются те же, детские. И родительская любовь, и отношения с братьями, и с друзьями. Все это так же важно – и уважение во дворе, и грамота первая, которую ты получил, и умение постоять за себя. Меня в детстве как-то избили несколько человек, и я в секцию борьбы записался, потом поборол их всех. Но позже меня все равно побили, несколько человек навалилось. Тогда я пошел в бокс. Самое главное, чему я научился: никогда не бить никого. То есть я знаю, что могу врезать, но не делаю этого. Хотя если человек действительно перешел грань дозволенного, если он негодяй, то ему можно дать по морде.