Поэтому портфели, с надоевшими учебниками и дневником, на потрёпанных страницах которого было не столь много начертано домашнего задания, сколь замечаний красной пастой, с жалобами на невыполненные, пропущенные уроки, и отвратительное поведение, выражающееся в полном отсутствии при некотором присутствии, в невосприятии нового материала и, подчас, в полностью бессмысленно-мечтательном взгляде школяра, казались нам уже гирями, не позволяющими переместиться в другое время и измерение.

Но надо, надо было соблюсти ритуал встречи лета, а для этого требовалось вести себя именно так, как принято у взрослых, именно такое поведение благосклонно принималось богиней весны, под чей, увитый хмелем алтарь иногда прятались свёрнутые или смятые в комок страницы, вырванные из тетрадей или, даже, дневника. Листы, на которых твёрдой дланью и возмущённым почерком были выведены оценки, которые скрывались от родителей, дабы они не разочаровывались в своих отпрысках и не применяли в воспитательных целях ремень.

Всё казалось опостылевшим и надоевшим, мечталось только о том времени, когда утром не надо будет никуда рано вставать, погода будет солнечной, ветер тёплым, а друзья, забегая к нам в дом, будут заставать меня в полной боевой готовности к тому, чтобы бежать на речку купаться или чинно вышагивать с длинной удочкой в одной руке, и пакетом с хлебом и банкой красноватых шевелящихся червей, набранных на помойке с помощью ржавых после зимы вил, в другой, ловить рыбу. А дни, как назло, тянулись еле-еле, ковыляя на последний звонок раненым бойцом.

Им, просто, некуда было спешить.

«Школа позволяет индивидууму обрести зачатки личностного роста, не ущемляя, при этом его естественного состояния»

О Бра́йен. «Школьный дневник»

И вот, приходило время, когда директор школы на торжественной линейке, к полному нашему восторгу, заявлял, что учебный год окончен. Получив дневники с годовыми оценками и, сдав книги в школьную библиотеку, располагавшуюся на первом этаже, мы с воплями неслись по домам для того, чтобы через некоторое время встретиться вновь.

Первоначально библиотека располагалась почти рядом с входными внутренними дверьми школы, но позднее её переместили в другое помещение, а на её месте устроили пионерскую комнату. Входные двери, даже на первый взгляд, казались массивными, высокими и тяжёлыми; особенно трудно их открывать было зимой, когда, для сохранения тепла створки укрепляли длинными ржавыми пружинами, один конец которых крепился к двери, а второй к стене, так что, стоило лишь замешкаться на пороге, как разбушевавшаяся створка с силой ударяла раззяву в спину, придавая зеваке ускорение, толкая его к следующей дверной ручке. Но, открыв с улицы первую дверь, мы попадали не сразу в помещение школы, а, пока лишь, в своеобразный тамбур, с такими же тяжёлыми и высокими створками, но уже салатного цвета, вот они-то и вели внутрь, в коридор, где входившим ученикам полагалось сменить обувь, достав чистые ботинки из пакетов или специальных обувных мешочков, сшитых мамами или бабушками. Здесь-то, слева, у библиотеки, а затем пионерской комнаты, мы переодевались, иногда прислоняясь к стене, стараясь не наступать носками на пол с мокрыми и грязными следами сапог или валенок, и шествовали в раздевалку, чтобы освободиться от верхней одежды, куртки, или шубы, если речь шла о зиме. Мы проходили возле нескольких учеников дежурного класса, важно стоящих у входа в рекреацию, и отличавшихся от остальных учащихся наличием красных повязок на рукавах, и каким-то особо наглым поведением. В их задачу входило не допустить проникновения внутрь школы тех, у кого отсутствовала пресловутая сменная обувь. А в начале 80-х годов, кроме наличия чистых туфлей, они проверяли ещё и опрятность шеи, ушей школяров, что кажется сейчас совсем уж диким. Каждый входящий, дабы засвидетельствовать чистоту своего воротничка и ушных раковин, снимал шапку, слегка наклонял голову набок, поворачивая её при этом из стороны в сторону. Зачастую возле таких контролёров выстраивалась целая очередь, проверяемая основательно, без спешки. Если, по мнению стражей школьного порядка, уши и шея ученика соответствовали норме, то счастливчик мог чесать в раздевалку, где оставлял на специальной полочке грязные сапоги или ботинки.