Её вопросов начинал:
– Ой, почему такой я толстый?
И страх к тебе пришел опять.
Но ты о том не думай просто,
А лишь о том, чтоб погулять.
Тут ей открылось, между прочим,
Что и одежд на нём-то нет,
А по земле заметно очень
За ним пролег копытный след.
Прошли ещё шагов с десяток,
И замечает вдруг она,
Что с головы до самых пяток
На нем шерсть длинная видна.
– Ой, Боже! Дьявольская сила, —
Она сказала, – Боже мой!
И тут же враз перекрестила
Его дрожащею рукой.
Вихрь рядом с нею завертелся,
В нем прокатилось: “Ха-ха-ха”,
И спутник враз куда-то делся.
Лишь ночь вокруг, темна, глуха…
Куда ж идти? Где двор и хата?
Не приключилась бы беда.
И слышит вдруг: “Гей-гей, девчата!
Идите к нам! Скорей, сюда!”
В ответ: “Постойте, погодите!” —
Девичьи выкрики. И вот
Она встречает в лучшем виде
Девчат знакомых хоровод:
– Куда вы?
– Хлопцы пригласили.
Идем и ты!
Пошла она.
И сразу ж о нечистой силе
Им рассказала всё сполна.
Рассказ её сверх всякой меры
Страх взбудоражил у девчат,
Но зов, что шёл от кавалеров,
Сильней был страха во сто крат.
Но вот с версту прошли девчата,
В пути не встретив ни души,
И стало как-то страшновато
И жутко им в ночной тиши.
К тому же, прямо на дороге
Пред ними вдруг забор возник —
Так что, куда б ни двинуть ноги,
Их ожидал везде тупик,
– Вот новость! Не было печали.
Так черта с два и встретим мы!
– Так точно!! – громко прокричали
Им голоса в ответ из тьмы. —
Мы здесь! Нас точно два осталось,
Чтоб проводить до места вас.
Идти же – самая тут малость,
Но не туда, где ограждалось,
А где свободно – вниз как раз.
Девчатам сразу ясно стало —
В карьер заброшенный их путь,
Но ни одна не испытала
При этом страха ни чуть-чуть.
Пошли. И вот через минуту
Им в уши хлынул мощный хор.
Потом его, проснувшись будто,
Сменил двухрядки перебор.
Блюдя пристойные манеры,
Без вольностей и без грехов
Их забавляли кавалеры
До третьих самых петухов.
Забавы так, как и заботы,
Кладут на всех свою печать,
И в хлопцах странное вдруг что-то
Девчата стали замечать:
То все исчезнут враз, как духи,
То все возникнут вдруг опять;
Шепни вопрос куму на ухо —
Все хором станут отвечать.
То вдруг похожими предстанут —
И два, и три, и все подряд —
На всем известных, ладных, статных,
Но уже умерших ребят.
А самым странным, жутким самым,
Враз вызвавшим смятенье, страх,
Стало чуть видимое пламя
В гортанях хлопцев и в зубах.
Представьте-ка на самом деле
В глухой ночи такой вот!
Но, к счастью, петухи запели,
И стал светлеть небесный свод.
Исчезла нечисть вся куда-то,
Не стало даже и… девчат.
А моя бабушка, понятно,
Нащупав душу где-то в пятках,
Пустилася домой бежать.
Раз десять хату обежала,
Чтоб внутрь ворваться поскорей,
Но в стенах словно не бывало
Нигде ни окон, ни дверей.
На случай этот сморят разно,
А я так думаю, как зять:
Нельзя, большущий грех – под праздник
Идти на улицу гулять.
V
– А я про ведьмины затеи.
Случилось то под Рождество.
Беспалый Петр (их двор у Еи)
Давно хотел свести родство
С приезжей Клавой, гордовичкой.
Мать встала против тех хлопот:
В угоду гарному, мов, лычку
Сгубыть козацкый хочешь род.
И всякий раз, когда дивчина
Ждала Петра в заветный час,
Ему случалася причина
Всё отменить. В какой уж раз!
То на пути его измажет
Из лужи выскочивший хряк,
То сквозь силки сплошные пряжи
Пройти не может он никак,
То под одёжою на теле
Оса наделает хлопот,
То у ворот, у самой цели,
Дорогу кошка перейдет.
На этот раз – того страшнее:
Уже шагнул он на крыльцо,
Как кошка прыг ему на шею
И когти длинные – в лицо.
Схватил он кошку ту, однако
(С трудом, но всё же удалось),
И обрубил в сердцах две лапы —
Такая в нем взыграла злость.
Рубить же оказалось слишком:
Он поутру увидел вдруг —
Мать две завернутых култышки