Я бы мог прижать ее к стене, поцеловать, и, может, она могла бы одуматься, отказаться от своих планов, а я от своих дурацких размышлений, но так было бы нечестно, несправедливо. Я не смогу вечно удерживать ее рядом с собой. Моя жизнь не подходила ей, и я был твердо убежден в этом. Нужно было просто отпустить, чтобы уберечь ее от беды.

– Доброй ночи, Марин, – отрезал я.

Я понимал, что завтра уже не увижу этих синих глаз, не почувствую исходящее тепло и свет, пронизывающие меня, когда она рядом. Вся эта прогулка была для нас лишь прелюдией перед расставанием, последними минутами наслаждения в обществе друг друга. Она уедет. Даже если не завтра, то все равно уедет, а я останусь здесь. Здесь мое место. Это мой дом. Он не идеальный и вряд ли изменится, но я все равно останусь, а она нет. Я часть этого города. Может даже не часть, а всего лишь тень, но это мое место.

Марина закрыла за собой дверь. По ту сторону стены мне послышались всхлипы и плач, но я остался стоять перед входом молча, слушая ее отчаяние и угасающую надежду на то, что дверь еще может открыться, а когда за дверью стало тихо, я лег в постель, но уснуть так и не получилось.

На столе зазвенел будильник. Его зов мне и не требовался, так как долгое время я просто сидел у окна, курил сигареты и смотрел на падающий снег. Медленно поднявшись с места, проследовал к трезвонящей игрушке. Выключил. Потом оделся, накинул куртку, прощупал в заднем кармане кастет. Все необходимое было на месте. Взял кепку с вешалки и прошмыгнул в коридор спящего дома. Тяжелые шаги эхом разносились по пустой кухне, лестничной площадке, и, наконец, я вышел на улицу. Оглянулся через плечо, осмотрел кухонные окна, но никаких таинственных силуэтов там не было. Никто не наблюдал за мной. Она не смотрела на меня.

Закурив сигарету, я пошел к назначенному месту, растирая замерзающие руки. Хруст снега под ногами выдавал каждый мой шаг в ночном городе. Улицы были как всегда пусты и безмолвны. Белая насыпь накрыла безмолвные дороги, выкрасила серый асфальт в светлые тона, которые поблескивали под ногами в ярком свете фонарей.

Немного позже стих ветер, оставив меня совсем одного. Морозный воздух сковывал мое горло, покрывал инеем ресницы.

Эта ночь предстала мне доброй и спокойной. Таковой она лишь казалась. В этой белой сказке я и еще двое волков должны были выступать злодеями, нарушая мирный покой горожан. Мы должны были скрестись когтями, грызть попавшихся проходимцев и выть на луну. Я ввязался в это дело, стал одним из них, примерил серую шкуру, и мне в ней понравилось. Отрицать это было уже слишком поздно, да и я почти свыкся с новой судьбой. Местами мне не нравилось положение вещей в жизни, но пора бы уже привыкнуть к несправедливости и стать частью ожесточенного города. Теперь никто меня не ждет, и ничто меня не держит. Мне представилась возможность быть охотником, а не жертвой. Почему бы и нет?

Подходя к назначенному месту, я почувствовал, как мои веки начали тяжелеть. Сон, несмотря на мороз и стужу, подкрадывался ко мне. Веки становились грузными, разум туманным.

Ущипнув себя, я очнулся от дремы и вдалеке увидел, как двое моих подельников курили на углу подле фонаря. Даже отсюда мне было видно, как они нервничают. Не было больше уверенных взглядов, надутых рож, как это было за карточным столом в баре. Нет. Эти парни трусили, как и я.

Я приближался все ближе. Они скорее всего тоже заметили меня и наблюдали. Вглядывались, как я переношу весь этот мандраж перед темными делишками.