– Львов стал моим, – рассказывал Олег, растирая ладони, словно возвращая им жар тех дней. – Я вырос там, среди улочек, что знали меня по имени.

Школа обернулась для него не просто зданием с потёртой краской и скрипучими партами, а ареной борьбы. Олег был высоким, худым, с длинными руками, что вечно попадали не туда. Учился средне – числа в математике выстраивались в голове, как кубики из детства, а литература казалась бесплодной тратой часов. Он любил мастерить – вырезал кораблики из обломков дерева, найденных во дворе, и пускал их по лужам после дождя, воображая себя капитаном дальних морей. Учителя хвалили его за смекалку, но корили за рассеянность – он мог часами глядеть в окно на облака, плывущие над крышами, вместо того чтобы внимать Пушкину. Дома мать шила при тусклом свете лампы, пока игла стучала ровно, как пульс, а отец возвращался с работы, стряхивая пыль с ботинок, и молчал, глядя в телевизор с советскими фильмами. Олег научился ценить их молчаливую стойкость – ту, что держала семью на плаву, даже когда еды не хватало, а хлеб становился редкостью.

Однажды, в пятнадцать, отец привёз ему подарок – старый велосипед, ржавый, с облупившейся краской и скрипящей цепью. Олег до сих пор помнит тот день:

– Я выбежал во двор, вскочил на него и помчался. Ветер хлестал по лицу, ноги пылали, а душа рвалась ввысь, будто я мог взлететь.

Он носился по львовским холмам, где аромат цветущих лип смешивался с дорожной пылью, и мечтал о чём-то большем – уехать далеко, увидеть мир, создать что-то своё. Старушки с корзинами качали головами, а мальчишки кричали: «Олежка, не свались!» Он смеялся, ощущая себя свободным, как птица, что вырвалась из клетки. Тогда он ещё не знал, что свобода – это не только полёт, но и ноша, что ляжет на плечи позже.

В восемнадцать он поступил в университет – экономический факультет, потому что мать сказала: «Это даст тебе опору», а отец добавил: «Хватит грезить, пора за дело». Но лекции его не зажгли. Формулы спроса и предложения были сухими, как пыль на подоконнике, и не шли ни в какое сравнение с ветром, что гнал его по холмам. Он бросил учёбу, решив зарабатывать сам, и тогда же встретил Наталью – девушку, что перевернула его мир. Их роман вспыхнул, как огонь в сухой траве, но угас разводом, оставив его в комнате, где ещё витал аромат её духов.

Развод ударил по нему, как молот по стеклу, и он не сразу оправился. Он переехал в дешёвое жильё на окраине – сырое, с пятнами плесени на обоях и видом на серые панельки. Ночами он лежал, глядя в потолок, и спрашивал себя: «За что?» Днём брался за любую работу – доставка газет, починка чужих машин, всё, что попадалось, лишь бы заглушить тоску. Два года спустя он встретил Андрея – невысокого парня с хитрой улыбкой и руками, что могли оживить что угодно. Они сдружились за кружкой пива в забегаловке, где телевизор гудел футбольным матчем, а бармен лениво протирал стойку. Олег тогда сказал:

– Надоело гнуть спину на других. Хочу своё.

Андрей кивнул, глядя поверх пены:

– Давай замутим что-то. Вместе.

Так родилась идея бизнеса – производство панелей ПВХ. Они сняли сарай на окраине – с дырявым потолком, где дождь стучал в ржавые вёдра, и запахом сырости, что пропитывал одежду. Купили станки в Китае, продав старый телевизор и часы – подарок отца на восемнадцатилетие. Первые месяцы были сущим адом – они обошли полгорода, стучась в двери, предлагая товар, пока ноги не ныли, а голос не хрипел от бесконечных: «Возьмите, не пожалеете». Но потом заказы пошли – сперва один, затем десяток, и деньги потекли, как река после ливня. Олег впервые ощутил: он творит что-то своё, настоящее, как тот велосипед, что дал ему крылья в юности, только теперь эти крылья были из труда и упорства.