Туллия вбежала в комнату Гликерии с раскрасневшимся от волнения лицом. Ее глаза искрились непередаваемой радостью.

– Он приплыл! Он в Пантикапее! – выпалила она с порога, пересекла покой и, громко выдохнув, села на постель рядом с подругой.

– Кто? – с улыбкой спросила Гликерия, хотя уже догадалась, о ком идет речь.

– Марк, конечно же! – Туллия в удивлении сдвинула тонкие золотистые брови.

– Один? Опять с письмами от Галла? – продолжила уточнять ее подруга.

– В этот раз он привел целую флотилию кораблей!

– Значит, с ним и другие римские офицеры?

– Разумеется. Я так поняла, что это и есть то подкрепление, которого ждал Котис. Мы все его ждали, правда?

– Вот и дождались. – Гликерия тяжело вздохнула. Она была на седьмом месяце беременности, и выпирающий круглый животик лишал ее былой подвижности. При этом душа молодой женщины оставалась все такой же легкой и юной, отягощенной лишь одной появившейся особенностью – теперь она стала, как никогда, ранима. Гликерия почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и быстро проговорил: – И очень скоро все они отправятся воевать.

– Наверное. – Туллия задумалась, отчего на гладкой коже лба появились маленькие складочки. Затем коротко кивнула: – Да, это неизбежно. Но их поход не может длиться вечно. И потом, я уверена, что с нашими мужчинами ничего плохого не случится.

Ее слова вернули Гликерии хорошее настроение. «Наши мужчины», – про себя повторила она за девушкой и улыбнулась. Они были примерно одного возраста, обе по-своему любили Гая, ну а то, что он являлся мужем Гликерии, лишь укрепляло их взаимное доверие и дружбу.

О своих чувствах к Марку Гавию Флакку, боевому товарищу брата и по совместительству молоденькому симпатичному трибуну, Туллия рассказа ей сразу же, как только поняла, что влюблена. Она заговаривала о нем при любом удобном случае: когда они оставались наедине в спальнях или гуляли по аллеям Акрополя, стояли на крепостной стене, любуясь городом и морем, или сидели, спасаясь от жары, в тени портиков. Туллия делилась со своей единственной подругой не только девичьими секретами, но и планами на будущее, какие они с ее Марком выстраивали для себя в мечтах; рассказывала о тихой вилле на берегу моря, окруженной оливковыми рощами, и о милых детях, которые наполнят их дом и их жизнь радостью и смыслом. Гликерия не переставала удивляться чистоте и открытости этой девушки, во многом напоминавшей ей ее саму. И начинала понимать своего царственного брата, который взял на себя обязанности ее покровителя. Котис, правда, не выставлял этого напоказ, но от Гликерии такие вещи, как внимание и забота, трудно было скрыть. Не могла она только постичь одного – когда Туллия и Марк успели так сблизиться. За все это время Флакк побывал в Пантикапее пять или шесть раз… Хотя, если вспомнить ее и Гая, их историю чувств, бурную и стремительную, как засасывающий в бездну водоворот, то все выглядело не так уж и невероятно.

– Гликерия, ты вообще со мной? Тебя что-то тревожит? – вернул ее к действительности голос Туллии.

– Прости, дорогая, я просто задумалась. – Гликерия улыбнулась, но, видимо, не совсем убедительно, поскольку сестра мужа смотрела на нее со всей серьезностью. – Единственное, что меня тревожит, – поспешила она объясниться, – так это предстоящая разлука. Мы с Гаем уже давно не расставались так надолго. Но сейчас все будет по-другому, я знаю это.

На милое личико Туллии упала тень печали.

– Считаешь, я об этом не думаю, мне не тревожно? – призналась она. – Мы с Марком, конечно, никогда не были вместе долго, но теперь он не вернется в мирные Томы, а отправится на войну.