Он посмотрел на Михиру:

– Ты принесла с собой пульс. Дай ему место.

Они встали в круг. Сфера, которую Джаян хранил с тех пор, как покинул город, медленно всплыла в воздух и застыла, вращаясь. Линии на её поверхности засветились, но не жаром – движением.

Михира подняла ладони. Почувствовала холод. Затем – тянущее тепло.

– Не командуй, – шепнул Ткач. – Слушай.

Она закрыла глаза. В голове – шум. Падмасара. Голоса. Крики. Слова Раджара. Потом – тишина.

И вдруг – отклик. Не снаружи. Из глубины.

Контур ожил. Но не как команда. Как дыхание.

Сфера замерцала. И на её поверхности появилась не карта. Узел.

Линии, соединяющие Падмасару, Праджвалу, Храм, Чёрную Келью… и эту точку.

Связь была установлена.

Михира открыла глаза. Ветер стих. Сфера медленно опустилась.

– Это первый круг, – сказал Джаян. – Не символический. Настоящий.

– Не пламя, – добавила она. – Ритм.

Ткач улыбнулся. Линии на его лице слегка дрогнули.

– Ты готова?

– Нет, – ответила Михира. – Но я иду.

Они вернулись в шатёр, где ждал лист ткани. На нём – семь линий. Все вели наружу.

К ним присоединился ещё один. Потом – второй. Потом – три.

Не с флагом. Не с клятвой. С ритмом.

Сопротивление начиналось. Не в битве. В узоре.

ГЛАВА XIII

Голос, которого не было

Империя не привыкла кричать. Ей это было не нужно.

Её язык – структура, отражение, ритуал. Она не уговаривала. Она позволяла понимать. Сами стены говорили, сами механизмы внушали – порядок есть, потому что он всегда был. Власть не требовала слов – она их оформляла. До сих пор.

Теперь Империя заговорила. И голос этот был неожиданно человеческим.

Сигнал раздался во всех зонах. Даже в самых удалённых: в Праджвале, где прана почти угасла, в Шаридаде, где линии связи рушились под ветром, и даже в самих катакомбах, куда раньше не проникало ни одно вещание. Сначала был символ – круг с разорванным центром. Затем – голограмма.

На экране возник Раджар.

Не в храмовой мантии, не в зеркальной броне. В тёмной одежде, с открытым лицом. Его взгляд не был грозным. Он был… усталым. Почти отеческим.

– Братья и сёстры, – начал он, – мы оказались на пороге забвения.

Пауза. В ней – не пустота, а напряжённый воздух.

– Те, кто отказываются от пламени, отказываются от себя. Те, кто говорят, что путь может быть без боли – ведут вас в пустоту.

Он говорил мягко. Каждое слово было обернуто в заботу. Он не обвинял – он предостерегал.

– Принцесса Михира, некогда носившая свет имени Ашвана, избрала путь вне круга. Она коснулась Контуров без разрешения. Нарушила поток. Её действия привели к сбоям в системе. Она больше не носитель. Она – расхождение.

Голос звучал без нажима. Но за ним – строй, стены, огонь.

– Мы не ищем мести. Мы стремимся к восстановлению. Огонь примет всех, кто раскаялся. Даже тех, кто сбился.

Он замолчал. Экран потух.

Но эффект остался.

В ту же ночь в Падмасаре стало тише.

Некоторые из Круга перестали выходить на связь. Каналы замолкли. Шепот, что наполнял улицы, исчез. Не от страха. От сомнения. Мягкий голос подействовал сильнее, чем гром. Он не оттолкнул – он поколебал.

В подземной мастерской Джаян сидел над картой контуров. Линии, вычерченные им за последние дни, вдруг казались хрупкими. Будто кто-то отозвал смысл из бумаги.

– Он не опроверг нас, – сказал он. – Он предложил заботу. Это опаснее.

Михира стояла у окна, глядя на город.

– Он говорит, что пламя примет тех, кто раскаялся. А если пламя приняло нас первыми?

– Тогда мы должны показать, что оно может слышать.

Так родилась идея – не контрречи, а параллельного голоса.

Не опровержения. Свидетельства.

Они собрали всё, что имели: обрывки записей, отклики кристаллов, фрагменты карт, лица спасённых. Это не было заявлением. Это было письмо. Не к Империи – к тем, кто ещё мог слушать.