– А может, я смогу растолковать твой сон, милая?

Но Амире было не до шуток. Поправив волосы, она начала спускаться с холма. Зафар грустно усмехнулся, отпуская её руку.

– Ладно, иди, хотя зря ты мне не веришь, что я могу помочь развеять твои тревоги. Мое любящее сердце мне поможет.

Он взглянул на нее своим острым соколиным взглядом, и Амира, оглянувшись, залюбовалась мужественной красотой своего избранника. Зафар был крепок и строен телом. Его лучистые карие глаза, которые без слов умели говорить, подчеркивали черные вразлет брови. В эти минуты в его взгляде затаилась тревога из-за скрытности девушки. Но она не могла ему перед дальней дорогой тревожить душу.

– Прости, Зафар, – вздохнула Амира. – Не сердись, когда я стану твоей женой, мы вместе на восходе солнца будем разгадывать наши сны.

Юноша остался счастлив тем, что перед отъездом успел повидать любимую. Вскоре он покинул уютную долину и поскакал в степь. Амира долго смотрела ему вслед, пока отец не окликнул девушку. Поселение начинало свой трудовой день. У всех были определенные обязанности, выбираемые по желанию и умению. Акад занимался своим любимым гончарным делом. Каждое своё изделие он создавал в единственном экземпляре, сам расписывал их замысловатыми узорами. Большую часть его чаш, кувшинов и ваз увозили караваны торговцев, остальными пользовалась община поселения. Мать Амиры – Гаурия – веселая и быстрая молодая женщина, помогала мужу расписывать гончарные изделия. Амира вела сама домашнее хозяйство и приглядывала за младшими братьями. Когда они учились в школе общины, она занималась сбором лекарственных трав и приготовлением снадобий. Братья Амиры мечтали пополнить ряды всадников-охотников Зафара. Юноша учил их метко стрелять из лука, Амира тоже от них не отставала. Для влюблённых это был хороший повод для встреч.

После полуденного солнцестояния в поселении воцарился покой, все принимали пищу и отдыхали. Потом улицы опять запестрели цветными одеждами ариев, и все продолжили свои любимые занятия. Возле хижин остались только пожилые арии с маленькими детьми, но и они были заняты делом – готовили вечернюю трапезу. Множество столбов дыма поднималось в небо из двориков поселения, огражденных невысокими каменными оградами. Призывно блестела в лучах заходящего солнца вода в реке.

Четыре охотника на двух колесницах в дозоре время от времени объезжали долину. В этот вечер Амира отказалась от ужина и ушла в шатёр пораньше, но сон не шёл. Видение стояло перед глазами, и неведомый страх доставал до глубины души. Она приняла решение не делиться ни с кем своей тайной, кроме Верховного жреца, и надеялась, что Нарам развеет тучи, грозящие бедами. Рано утром, когда открылись двери крепости, она поспешила во внутренний город к жилищу Верховного жреца и осторожно откинула полог. Нарам при свете светильника остро подточенной на конце деревянной палочкой старательно выводил знаки на глиняной табличке, утверждая связь с Небесными Братьями.

– Ну, вот и дождался я тебя, Амира, – сказал седой жрец, даже не взглянув в её сторону. – Подойди ко мне поближе, не бойся. Снова был тебе знак? За этим явилась?

Девушка нерешительно вошла в комнату и с волнением рассказала о своём видении.

Все чаще хмурился от раздумий жрец Нарам, совершая свой ежедневный обход крепостной стены. Он вспоминал разговор с Амирой и вздыхал при мысли о том, что его помощником неожиданно стала девушка, а не жрец Вуд из его свиты. Когда Вуд встретил свою шестнадцатую весну, его посвятили в жрецы, и определили, что он может стать Верховным жрецом после окончания жизненного пути Нарама. Этот молодой жрец был самым старательным и исполнительным, но Верховный жрец последнее время стал сомневаться в выборе своего преемника. Амира обладала большим даром, чем Вуд. Взять в свиту женщину, обладающую даром предвидения? Но такого еще не было за всё время посвящения жрецов. Его безмолвный вопрос самому себе остался без ответа. Он присел на камень и осмотрелся: откуда надвигается опасность, которую предвещала Амира?