До завтрака оставался ещё почти час, и они устроились на скамейке в алхимическом саду, окружающем башню Совета Кадая в центре замкового двора. Некоторое время они просто наслаждались свежестью утреннего ветра и ароматами буйно цветущей сирени и азалий, болтали о пустяках и о занятиях. Наконец, Кимри решилась:

– Послушай. Мне неловко просить, но… можно я посмотрю кое-что?

Роддвар озадаченно обернулся.

– Посмотришь? Это в смысле?

Кэриминка вздохнула.

– Ну… даже не знаю, как объяснить… Я научилась видеть некоторые вещи. Эмоциональные связи. Но я очень многого ещё не понимаю. Поэтому хочу посмотреть и сравнить кое с чем.

– А, – северянин улыбнулся беззаботно, – всего-то. Да смотри, конечно! Чего такого?

Кимри опять вздохнула: ей было жаль расстраивать названного брата напоминанием о погибшей родной сестре. Но и вторгаться в это тайком казалось неправильным. Так что она всё-таки пояснила, невольно торопясь:

– Видишь ли, мне нужно понять, что становится со связями, когда… когда мы теряем кого-то. Я думала посмотреть у наставника, но ему столько лет, и он окутан такой сетью, что у меня ничего не получилось. А своих родителей я потеряла слишком рано, и, наверное, поэтому не могу найти нитей, связанных с ними. И мне больше некого попросить…

Роддвар прервал её, положив тяжёлую ладонь на плечо и усмехнувшись.

– Ким, ты так оправдываешься, будто просишь меня сгонять в Яму28 за чешуёй с задницы Скитта29!

– Кого? – растерянно моргнула кэриминка.

– О'ай, Хозяина Скверны. Да не важно. Можешь смотреть что угодно. Что я должен делать?

– Ну, в общем, ничего. Наверное. Просто посиди.

– Хорошо.

Северянин снова откинулся на спинку скамьи, закинув руки за голову и глядя в небо. Кимриналь собралась с духом и сосредоточилась. Сначала ей показалось, что ничего не вышло. Но чуть изменив угол зрения, она поняла, что нити брата-северянина просто потерялись на фоне ясного неба, потому что оказались окрашены в тот же цвет. Кимри задумалась было, почему у всех нити разных тонов, и от чего зависит оттенок, но тут же одёрнула себя: этот вопрос можно и после исследовать. Сейчас нужно найти те связи, что ни к кому не ведут.

Рассматривая чуть светящиеся сплетения, Кимриналь подспудно удивилась, до чего красив и сложен оказался узор. Роддвар был так прост с виду, что она втайне ожидала и в незримом найти такую же незатейливость. Оказалось иначе – и очень гармонично, и неожиданно сложно.

Спустя пару минут Кимри разглядела нить, не ведущую вовне – та замыкалась сама на себя. И ещё одна. Кэриминка столкнулась с проблемой: она не знала, как определить, с кем связывает та или иная ниточка, и как спросить об этом, тоже понятия не имела. Если только…

– Роддвар, можно я… прикоснусь? Я не знаю, что будет, если плохо – скажи сразу, ладно?

– Давай, – кивнул он. – Не бойся.

Кимриналь протянула руку и едва-едва, самым кончиком пальца, притронулась к бирюзовой петле.

– Что это?

– Мама, – немедленно отозвался северянин.

Кимри отдёрнула руку, потом тронула другую, чуть более тёмную петлю.

– А это?

– Отец, – тут же откликнулся Роддвар и посерьёзнел, опуская руки. – Странное чувство…

– Плохо?! – вскинулась Кимриналь.

– Нее… – он нахмурился, подбирая слова. – Как будто только что видел сон про детство. Куча картинок перед глазами.

И тут Кимри нашла свободную нить. Она не уходила прочь, не повисала безвольно, а словно стремилась тоже свиться в петлю, тянулась сама к себе, подрагивая напряжённо. Кимриналь чуть коснулась её.

Роддвар вдохнул и выдохнул:

– Руни…

Тонкая ниточка вдруг поросла густым искристым инеем, замерцала и зазвенела – и в разум Кимри хлынул поток образов: высокая девушка-подросток, одетая в тёплую куртку из волчьего меха и песцовую шапку, бежит по снегу, хохочет, подхватывает пригоршню снега и, оборачиваясь, бросает прямо в него; та же девушка зовёт его к колодцу, склоняется над стоящим рядом ведёрком и вдруг достаёт из него ледяную корону, тонкую, с длинными прозрачными зубцами – за ночь забытая вода застыла на поверхности, вырастив ледяное чудо; а вот он неловкими пальцами сплетает кожаный шнурок, увязывает в него пихтовые шишки, ястребиные перья и сухой черноягодник – завтра у сестры день рожденья; вот они вместе лежат на огромной копне, накрывшись тяжёлым одеялом из медвежьих шкур – и смотрят в небо, обвитое трепетным зелёным огнём…