Музыкальную школу я бросил, мать приняла эту новость равнодушно, ей надоело читать исписанные красными чернилами дневники с посланиями учителя сольфеджио: «систематически пропускает занятия». Для меня мукой были хоровые упражнения в вокале, вместо того чтобы петь, я просто открывал рот, но это раздражало учителя еще больше. Мать договорилась со знакомым аккомпаниатором из детского сада о дополнительных уроках игры на фортепьяно, но вместо них я ходил на рыбалку со своими друзьями, прихватив под мышку учебник. Как-то у меня завязался спор с моими старшими товарищами, который закончился тем, что я дал одному из них по уху, и мне пришлось уносить от него ноги. Учебник в руках удержать не удалось, он плюхнулся в лужу, перепачкавшись в грязи. Директор школы, который вел уроки фортепьяно, брезгливо переворачивая его страницы, заметил однажды, что мне следует больше внимания уделять его сохранности, потому что мы едва ли сможем его закончить, даже если для этого понадобиться двадцать лет. Когда я объявил о своем уходе, он задумчиво произнес, что очень жалеет о том, что нельзя человеку вскрыть черепную коробку и, вычистив из нее весь мусор, вернуть на место.

– Чем же ты будешь заниматься вместо музыки? – спросил он меня.

– Запишусь в спортивную секцию. – ответил я.

– И каким же видом спорта ты желаешь заниматься?

– Велоспортом – соврал я, хотя мечтал о секции борьбы, которая была куда полезнее музыки в том неспокойном мире, в котором я жил.

Когда мы переехали из бараков в новую квартиру, знакомые мамы подарили мне щенка боксера. С меня взяли слово, что я буду заниматься уходом за щенком и я старался оправдать данное им обещание. Я всерьез занялся его воспитанием, самостоятельно носил его к ветеринару на купирование хвоста. Операция была жуткой, без наркоза, мне пришлось самому держать щенка, пока ветеринар резал ему хвост ножом, оглушенный отчаянным визгом животного. Закончив операцию, ветеринар велел копить деньги на купирование ушей. Операция стоила десять рублей, но без нее мой пес не соответствовал стандартам породистой собаки. Я приобрел книгу по служебному собаководству и приступил к тренировкам. Когда щенку исполнилось четыре месяца, он чем-то провинился – то ли сделал лужу, то ли нагадил, мать выставила меня с ним на улицу, поставив ультиматум: найти ему нового хозяина. Уговоры не помогали, пришлось искать собаке новый дом. К счастью, щенка согласился взять соседский парень, старше меня на три года. У его родственников был свой частный дом, и боксера взяли его охранять. Несколько месяцев спустя, сосед появился во дворе с повзрослевшей собакой. Щенок вырос в породистого, сильного, поджарого пса. Пацаны во дворе были в восторге, он с удовольствием играл с ними, я любовался его элегантным экстерьером, но в то же время у меня было горькое чувство, что собака уже не моя. На кличку, которую я ему дал, он не отзывался, теперь он был «Боцманом». Не помню, на что ушли те десять рублей, которые я копил на то, чтобы произвести ему операцию по купированию ушей. Должно быть, потратил их на покупку аквариумных рыбок.

У меня так и не сформировалось стойкой привязанности к животным, а мать, напротив, к старости окружила себя кошками и собаками. Как многие одинокие люди она заводила их без счету, мне ее любовь к нашим четвероногим братьям была непонятна, я вырос и стал не сентиментален. Привязанность людей к животным мне кажется слабостью, за которой часто скрывается внутренняя черствость и эгоистичность. Когда мне было тринадцать, у нас на Сахалине окотилась приблудившаяся короткохвостая кошка, и мать приготовила ведро с водой, чтобы утопить приплод, но я не позволил ей этого сделать. На следующий вечер она вручила котят мне, и велела от них избавиться. Я вышел на погруженную во тьму улицу с котятами за пазухой. Не зная, что мне делать, я пошел в сторону реки, но река уже встала. Я вышел на мостик, и после некоторого колебания, стал бросать котят вниз в темноту. Я помню эти глухие шлепки тела об лед. Котята не издали ни единого писка. Домой я вернулся опустошенным, не испытывая никаких чувств. Жестокость не приходит в нашу жизнь из ниоткуда, ее в нас кто-то воспитывает, чаще всего это самый близкий к нам человек – тот, кто действительно имеет возможность оказать на нас влияние.