Поиски сущности человека зашли в тупик. Наступило долгое историческое затишье. «Не знаем и никому не советуем размышлять на эту тему, ибо тайна великая есть», – отвечали в Средние века отцы церкви верующим. Размышлять о человеке позволено было только избранным. И они старались как могли. Что-то объясняли, но больше скрывали или нарочно излагали в таких выражениях, чтобы простой смертный ничего понять не мог.

Однако такие действия отцов церкви не всегда представляются бессмысленными. Ведь о том, что Земля вертится, знали те, кому было открыто знание, и до Галилея. Не для всех было открытием и прозрение Д.Бруно, равно как и другие последовавшие затем научные открытия. Но для древних хранителей знания не было тайной и несовершенство человека, и то, что слабый «мыслящий тростник» склонен лелеять свои амбиции, принимать быстрые и неправильные решения, действовать опрометчиво и неразумно. Умножая знания, оскудевший нравственно человек только приближает свою кончину и неизбежную гибель всей цивилизации. Такие предположения возникают после знакомства со старинными философскими и религиозными трактатами, истолкованием которых заняты сегодня целые научные сообщества.

Нас часто удивляет кажущаяся наивность древних истолкований человека. Вот пример из «Словопрения высокороднейшего юноши Пипина с Альбином схоластиком», который приводится в учебниках педагогики и которым хотят показать, какими несовершенными были знания в древности, как плохо они преподавались. Средневековый ученый-монах Алкуин (Альбин) пытается помочь ученикам схоластической школы постичь сущность человека. Ставил вопросы и отвечал на них, разумеется, сам Алкуин:

«Пипин. Что такое человек?

Алкуин. Раб смерти, мимоидущий путник, гость в своем доме.

Пипин. На что похож человек?

Алкуин. На плод.

Пипин. Как помещен человек?

Алкуин. Как лампада на ветру».

Ответы-символы, ответы-загадки: в них и мудрая печаль, и недосказанность, и неопределенность. Алкуин сравнивает человека с лампадой на ветру, пламя которой может и разгореться, и погаснуть, обогреть и обжечь. Человек – гость в этом мире, различный в разных обстоятельствах. Именно это и мешает узнать его лучше.

Ответы средневековых знатоков мудрости полны высокого смысла и неопределенности. Из них следует, что человек подобен Богу. Он венец его творения. Несовершенство человека вызвано не каким-то изъяном Божьего промысла, а злоупотреблением свободой воли, дарованной человеку Всевышним. Отсюда главная задача воспитания человека – добровольное ограничение его свободной воли через самое доступное человеку – подчинение плоти духовному началу. Одновременно это и самое трудное, так как лишь отдельные люди из сонмищ живших и живущих возвысились до выполнения первой части завета: есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

В Средние века усиливается внимание к внутренней духовной жизни человека, ее постижение становится основой философии воспитания.

В учении Августина Блаженного воплощаются и идеи неоплатонизма, и христианский дуализм низшего (земного) и высшего (божественного) порядка. В философии Фомы Аквинского христианская концепция связывается с учением Аристотеля. И если Августин, следуя платоновской традиции, считал душу независимой от тела и отождествлял ее с человеком, то Фома Аквинский уже рассматривает человека как единство тела и души. «По закону своей природы, – писал Фома Аквинский, – человек приходит к умопостигаемому через чувственное, ибо все наше сознание берет свой исток в чувственных восприятиях»[1].

Подобная трактовка человека встретила решительное противодействие уже в эпоху Возрождения, когда стала утверждаться идея, что человека нужно изучать в условиях его реальной жизни. Символичным стало знаменитое высказывание Монтеня: «Души императоров и сапожников скроены по одному и тому же образцу». Идеи античности возрождаются в творчестве Николая Кузанского, Леонардо да Винчи, Томаса Мора, Данте, Монтеня, Кампанеллы. В их сочинениях утверждается идея целостности человека и его органической связи с Вселенной. Сегодня она имеет большое количество приверженцев среди философов и педагогов, несмотря на то что многие века эта идея безжалостно критиковалась и извращалась.