— Синд...

— Ну что ещё? — недовольно отозвался мужчина. — Я уже сказал, что в этом не участвую!

— Это тебе письмо, — ошарашено выдохнула Лер. — Похоже, это Натт Мёрке, хотя тут и не подписано. Это же она тебе ножом пырнула?

Форсворд резко остановил лошадей, и повозку дёрнуло вбок. Колёса прочертили на снегу глубоки борозды, пока фургон не остановился.

— Давай сюда! — Синд сбросил рукавицы и выхватил послание.

Он не хотел задаваться вопросами, как иволга нашла его. Инквизитор жадно проглатывал каждое слово. Несколько раз перечитал признание Натт, пытаясь уловить интонацию и заключённый в трёх нехитрых словах смысл. Любит? Как друга? Как мужчину? Как брата? Он даже попытался представить её лицо в момент признания. Ничего не выходило. Перед глазами навсегда застыл ужас, слёзы, ненависть. Каждый вечер, стоило отправиться ко сну, всё это набрасывалось стаей баллтрэ и терзало, пока он не засыпал. Даже зная, что Мёрке простила, его Форсворд всё равно не мог избавиться от этих кошмаров. Потому слова о любви заставили его вновь стать тем самым мальчишкой, смотрящим с замиранием на одну-единственную, вечно чем-то опечаленную, словно вся тоска мира наваливалась на некромантку. Но тем прекраснее были её редкие улыбки.

Когда эйфория схлынула, Синд дочитал послание и нахмурился. Вот же глупая девчонка! Бросила сумбурные фразы об опасности и осторожности, и что теперь прикажете думать? И почему должен опасаться своих собратьев? Неужели они прознали о плане похитить сестру из родного дома, прикрываясь Скьерзилденом. Даже если так, какое им дело? У него безупречная репутация. Синд Форсворд единственный, кто смог совладать с уникальным Брайтером. За него будут держаться, и даже если захочет обойти парочку правил в пределах нормы, отведут глаза. Естественно, прикрывать не будут и по головке не погладят. Пожурят, как нашкодившего мальчишку, и заставят самому разбираться со своим семейством.

Тут что-то другое...

Вопрос о Штеркене Утвалге окончательно выбил инквизитора из равновесия. Откуда она узнала, что кошмары о седом демоне в последнее время стали оттенять ужасы прошлого. В них существо с длинными клинками вместо когтей отнимало всё, что ему так дорого. Смертоносная сталь смыкалась ловушкой вокруг любимой. А взгляд серых глаз таил похоть и жажду обладания. Синд пытался остановить демона, но стоило только приблизиться к нему, то мужчина замирал, поражённый страшным открытием: это он обнимал Мёрке, освящёнными кастетами, приросшими к рукам.

А теперь она спросила о нём? Случайность?

Форсворд встрепенулся, схватился за поводья и что есть сил хлестнул лошадей, до того как Энглер успела возмутиться внезапной остановкой. Девчонка уже начала замерзать и пританцовывать в фургончике.

А что если это ошибка, и ему не стоит приближаться к Мёрке? Синд спиной чувствовал вибрацию Брайтера, или это собственные чувства заставляли оружие фонить?

Остаток пути пролетел, как серо-белый калейдоскоп. Лер сильно укачало, и она постанывала от быстрой езды, но старалась не жаловаться, видя странное состояние брата. Дома нечасто вспоминали о нём, но если и заговаривали, то всегда чувствовался страх перед неугодным сыном безупречного семейства. Даже мать ёжилась и бледнела. Только Энглер не разделяла общей тревоги. Это же Синд. Его сильные руки подбрасывали в воздух и ловили, на него всегда можно было положиться, и каждый зимний фестиваль она ждала, что брат вернётся домой, и всё будет как прежде. Отчасти её желание сбылось. Он, наконец, приехал и почти не изменился, если не считать седых волос, шрамов на лице и жуткого белесого глаза. В целом это был тот же Синд, она чувствовала и не боялась, даже когда он бормотал что-то во сне или бил с досады кулаком в стену, когда думал, что она не видит.