моё для города, читатель, оцени!
Я путешествую по городу, мой друг.
Мне нравится сей бесконечный круг.
От юных лет до зрелых лет
я города есть преданный поэт.
«Вы так красиво и воздушно…»
Вы так красиво и воздушно
шли по весеннему асфальту.
Не мог смотреть я равнодушно
и от любви исполнил сальто.
И, приземлившись на колени
у ваших ног с букетом роз,
я произнёс: «Вы – чистый гений!
И я люблю Вас!» – произнёс.
А Вы смотрели удивлённо
на чувств моих цветной салют.
И рассмеялись: «Я не склонна
влюбляться здесь и прямо тут!»
Тогда я понял, что мы с Вами
есть пара лучшая навек.
И сердце вызвало цунами
и растопило зимний снег.
«В морпорту суда стоят…»
В морпорту суда стоят
пассажирские.
Впечатления хранят
заграничные.
Берега жёлтые,
алжирские.
Небеса Марокко
земляничные.
Памятник Екатерине II
* * *
Во времена Екатерины,
далёкие, как звёзды в небесах,
или – как шпага дворянина,
Россия к морю сделала свой шаг.
Тогда сражались турки с Ушаковым,
(спустя два века флотоводец стал святой)
и в мире русском, черноморском, новом
пусть ненадолго наступил покой.
На Набережной
* * *
Пальцы мёрзнут и прячутся в перчатки.
У трапа ёрзают и суетятся чайки.
На набережной – малыши и мамы.
Чайки падают в воздушные ямы.
Им крошат кирпичи и батоны.
Они кричат, на лету ловят ртом их.
Небо – словно серая штора.
Это осень, и зима – скоро.
Шторм ночью
* * *
Когда на море шторм
и волнам тесно в бухте,
и горизонт так черн,
как руки бога в муфте,
ты смотришь, как на брег
излиться море жаждет,
твой убыстряя бег
с волной и брызгой каждой.
Не видно ни звезды,
лишь фонари готичны,
и пенные скирды
ритмично динамичны.
Шторм – маска-хэллоуин,
но морю не до шуток:
холмами из равнин
оно вздыбилось круто.
И шум – как будто чрево
огромного кита
проглатывает древо
до мелкого листа.
И на секунду страшно
от силищи стихий.
Но море ведь не чашка,
и выльется – в стихи.
Собор
* * *
Стоит собор. Он возрождён.
Забвение, небытие, —
как страшный вспоминает сон
и продолжает житие.
Графская пристань
* * *
Два льва. Колонны. И ступени.
Открытка благородства из веков.
Дошедшая по почте поколений.
По почте исторических витков.
Севастопольский Аквариум
* * *
Рад был бы жюльверновский Аронакс
оказаться в «Аквариуме» у нас.
Всего-то спуститься несколько ступенек вниз:
и – весь «Наутилус», вся подводная жизнь.
Когда Аронакс заведовал профессурой во Франции,
таких «Аквариумов» не было на Свете.
А сейчас – любые школьники «с ранцами»
Могут видеть исследования эти.
За толстыми, словно 3D, стёклами,
забыв все штормовые беды,
машут плавниками, как мётлами, —
звездочёты, драконы и логгерхеды.
И экстра яркие юркие рыбки,
как будто грим смыли в воду клоуны,
такой раскраски и такой палитры,
словно и впрямь они – нарисованы.
Черноплавничная акула
испускает электрозаряд скорости.
Морда её смертельней, чем дуло
пушки в столетнем возрасте.
Беспозвоночные и позвоночные.
Флора и фауна всех океанов.
Биологические и точные
кадры нефантастических кинороманов.
Кадр – крокодилы, кадр – черепахи,
Кадр – бамбуковые акулята.
Перед акулами все ваши страхи
уйдут на время экскурсий, ребята.
Спинороги, мурены, коты.
Арапаимы из Амазонки.
Обитатели пресной, солёной воды.
Живущие глубоко, и – у кромки.
Самые длинные в мире,
и – самые – маленькие и редкие.
Отдыхают в акваквартире,
и – главное, – наблюдаются детками.
Есть американский голубой краб,
и – экземпляр самой крупной из жаб,
и – очень известная рыба ставрида,
и – неизвестная рыба смарида.
И жёлто-белый, как в разрезе лимон,
тигровый альбинос-питон.
И промысловая рыба луфарь,
и очень вкусная рыба кефаль.
И петухи, осетры, скорпены,
лисицы, караси, калкан.
Сколько диковин хранят эти стены!
Пятиэтажный стакан!
И барабулю, султанку песка,