а» [13, с. 122]. Вопрос престижности сына действительно характерен для разных народов планеты, а отнюдь не только для более поздних земледельческих, как часто принято считать. Среди выдвинутых гипотез о причинах такого положения дел была и высокая воинственность народов собирателей, в условиях чего значение мальчиков как будущих воинов вырастало. «Проанализировав данные по половозрастной структуре 160 племён Азии, Африки, Океании и Америки, собранные в то время, когда эти народы ещё вели межплеменные войны, исследователи пришли к выводу, что во всех случаях мальчиков на треть или четверть больше, чем девочек. Когда под влиянием европейской колонизации межплеменные войны прекращались, пропорция выравнивалась» (с. 123).

Впрочем, версию о влиянии именно войн на высокий престиж сыновей нельзя считать доказанной и убедительной, ведь европейская колонизация прекратила не только межплеменные столкновения аборигенов, но и многие другие их культурные традиции: охоту за головами, ритуальный каннибализм и особые мужские ритуалы с насилием против женщин. В число прекращённых практик могло войти и уничтожение девочек – вне прямой связи с войнами.

Сейчас нельзя сказать, был ли инфантицид девочек всеобщей культурной практикой древних народов, но его широкое распространение не оставляет сомнений, а ещё очевиднее – большая престижность сына. Это сложилось не в условиях производящей экономики, а гораздо раньше. По какой-то причине значимость мужчины оказалась такой большой, что даже тысячелетия спустя, уже в индустриально развитых странах, люди чаще предпочитают делать аборт, узнав, что у них родится дочка. Только за последние полвека по всему миру в результате избирательных абортов не родилось около 23 млн девочек [126]. Бóльшая ценность рождения мальчика отражалась и в брачном обряде славян, когда на колени невесте усаживали ребёнка того пола, которого ей желали родить, – как правило, это был именно мальчик. Более того, фольклористы утверждают, что на Руси, женщин, рожающих девочек, даже считали «пустыми», неплодными [20, с. 98]. Исследователи отмечают, что «когда речь заходит о рождении первого ребёнка, родители в два раза чаще называют предпочтительным появление мальчика, среди отцов эта цифра равна четырём. Даже слово, которое существует в русском языке для обозначения первого ребёнка – «первенец», мужского рода. Аналога женского рода не существует… Дети приходят в мир, где мальчикам отдаётся явное предпочтение» [56, с. 130]. При этом речь идёт уже о вполне себе современном индустриальном обществе, и все обоснования большей значимости сыновей в духе «будущий кормилец семьи» или «наследник хозяйства» явно несостоятельны. Даже в соцсетях родители делают заметки о сыновьях чаще, чем о дочерях, и эти заметки также получают больше лайков [213]. Причины этого кроются в загадочной культурной установке, корни которой ещё только предстоит установить. Впрочем, этому и посвящена данная книга.

Долгое время была популярна мысль, что эксплуатация женского труда развивается со становлением земледелия. Об этом было написано много работ в конце XIX века и ещё больше – за весь XX. Этнография показывает, что всё это в корне неверно. Всегда и всюду женский труд отнимал несравненно больше времени, чем мужской, и вместе с тем был более изнуряющим. При этом в интервью женщины разных народов – собирателей или примитивных садоводов – о мужских занятиях нередко высказывались со скепсисом и усмешкой.

Зная о мужском господстве в обществах большинства южноамериканских индейцев, учёные отмечали: «