– Утрись, – потянул он кусок влажной ткани.

В нос ударил химический запах, но Хадис с держался, поднёс салфетку к лицу и закряхтел. Рассечённая кожа саднила.

В лучах восходящего солнца Залика обрел человечность: коренастый парень лет тридцати в куртке защитного цвета, таких же штанах и кепке, скрывающей русые волосы.

Они были ровесниками, но загорелый Залик выглядел старше, опытнее: изрезанное шрамами лицо, широкий сломанный нос, ледяной взгляд из-под высокого лба.

– Ничего, тонкий шрам украшает мужчин, – взгляд Залика потеплел. –от наших не отличить.

Хадис пригляделся к лежащему патрульному, лицо парня было иссечено. «Дикари» – подумал Хадис и отвернулся.

– Нет. Технологически мы развиты лучше, – произнёс Залик.

– Читаешь мысли? –поёжился Хадис.

– Слишком часто встречался с такими, как ты. У вас же на лице всё написано. Зачем сбежал? Жил бы себе в затхленьком мире. Мы то всех принимаем. Не все выживают, но принимаем мы всех. Серые даже связь заглушили. Наворотили проблем и спрятались за высоким забором. Я вовсе не я.

– Эпидемия. Мы… Они боятся.

Хадис убрал порозовевшую салфетку.

– Не было эпидемии. Пошли в город. Вставай, Чар, хватит лежать.

– Как это не было? Я же видел. Сам видел, – всклочил Хадис и потащился за Заликом.

– Я не скажу. Вася все знает. У неё спросишь. С Васи всё начинается и ею заканчивается. Доктор она.

– Одна на весь город?

– Нас тоже немного. Детей не считаю. Увидишь всё сам. Шагу прибавь, поесть бы уже не мешало. Забьём сейчас куру, супу наварим. У меня поживешь. Вещи Крысолова себе заберёшь. Аккумулятор отдашь за гражданство.

– Аккумулятор я не отдам. У меня жена и сын в Insula salutis остались.

– Вернешься или к нам заберешь? –посмотрел Залик на Хадиса, но тот лишь пожал плечами. – Тогда не дури. Отдай аккумулятор. Твою проблему решим. Обживись, оглядись.

– Зачем вам аккумулятор? – пытался не отставать Хадис.

– Забор подпитывать.

Впереди показался деревянный частокол.

– А вот и Новоград, – махнул рукой в сторону забора Залик. – Баньку затопим.

Хадис видел такой в старых учебниках. Не хватало насаженных на колья черепов. Не вязались технологии с точенными кольями. Подойдя поближе, Залик снова достал брелок. Частокол замерцал и растворился.

– Добро пожаловать, – улыбался довольный Залик.

За голографическим забором скрывались деревянные постройки, обрамленные кустами и деревьями. Хадис словно попал в деревню: одноэтажные дома и сараи тянулись вдоль широкой пыльной улицы, по которой бродили гуси и козы. Зашипела кошка, вскочила на ветку, шавка на коротеньких ножках силилась прыгнуть и от бессилия заливисто лаяла. С шумом ворвалась в бесконечное небо стая тёмно-коричневых птиц.

Хадис застыл, прикрылся на автомате воротом водолазки.

Залик рассмеялся и крикнул:

– Бум!

Прохожие, розовые и беззаботные, посмотрели в их сторону и вновь занялись своими делами.

– Шутки у тебя, – скривился Хадис, но ворот не отпустил. – Голография?

– Настоящие. Да не ссы. Все здоровы.

Первое, что почувствовал Хадис – хаос, отвык от разнообразия. На протянутых веревках сушились разномастные вещи: халаты в цветочек, ядовито-лиловые бриджи, хлопковые трусы, похожие на флажки, усыпанные рисунками детские платья.

Единый стиль «Острова» был вызван ограниченностью ресурсов. Фабрика не имела яркие краски. Выпускала прямые костюмы и такие же юбки из искусственной шерсти, бьющие током рубашки и блузы, простые пижамы.

Только сейчас Хадис понял, как скучал по старым вещам. Всё, что не переработали – сожгли: книги, одежду и мебель. В них могли хранить споры «чумы», только бетон, сталь и пластик считались стерильными, а значит единственно правильными.