- Что такое? – Криста нервно отвела глаза, словно он слышал все, о чем она говорила по телефону. – Идем, я уложу тебя, всю ночь же не спал. Идем, все будет хорошо…

- Меня заберут в детдом? – Вдруг, тихо спросил мальчик и отошел на шаг назад.

- Так ты говоришь. – Девушка вытаращилась на него, затем неловко покосилась в сторону. – Откуда ты про детдом-то знаешь? Нет… нет, никуда тебя не заберут, все хорошо. С чего ты вообще это взял?

- Мою маму убили. – Взгляд становился пустым. – И папу. Тех, кто остается без родителей, отправляют в детдом. Ты не знала?

Она едва сдержалась, чтобы не раскрыть рот. Ребенок не плакал, не заикался, не боялся и не паниковал. Он просто стоял в дверном проеме, понуро глядя словно сквозь пол. Складывалось впечатление, что мальчик до сих пор до конца не осознал, что произошло, и воспринимал мир как сон, или игру. Возможно, все дети так воспринимали мир. И не понимали смерть как что-то страшное. Как что-то… необратимое.

- Как ты себя чувствуешь? – Осторожно поинтересовалась Криста.

- Есть хочу. – Признался Нил, все еще через прищур глядя на девушку. Словно не верил, что она была «настоящей взрослой», и в самом деле сможет помочь.

- А, да, конечно, сейчас что-нибудь сообразим. – Она заметалась по узкой кухне со старой деревянной мебелью, с которой уже облезал лак. Коричневый линолеум местами протерся, квадратный стол стоял у самой стены с белыми обоями в бежевую полоску, и на нем была наспех постелена уродливая скатерть из ПВХ с огромными фотореалистичными розами.

«Боже, что едят дети?» - сконфуженно спрашивала у себя Криста, и иногда косилась на своего маленького гостя, словно ей перед ним было неловко.

- А что ты ешь обычно, Нил? Что тебе готовила мама?

- Конфеты. – Вдруг выдал тот и по-хозяйски прикрыл глаза. – А еще ты какао обещала.

- Не ври. – Она смущенно скрестила руки на груди. – Нельзя есть одни конфеты, у тебя диабет будет.

- Что такое «диабет»?

- Болезнь такая, которая делает тебя толстым.

Он задумался. Казалось, такое объяснение было ему вполне по душе.

- Она готовит белую рыбу. Курицу. Зеленую капусту. Траву. Молоко, яйца на сковородке.

- Ладно, понятно. – Криста кивнула с глубоким вздохом. – Из всего, что ты перечислил, у меня есть только яйца. Давай я приготовлю тебе яиц, а потом схожу в магазин, и сварганю что-нибудь повкуснее. Хорошо?

- Я с тобой пойду. – Тоном, не требующим возражений, ответил мальчик.

Она вновь вздохнула, правда, в этот раз с улыбкой. Отчего-то ей очень нравился этот нарочито-взрослый ребенок. Он по-хозяйски ходил по квартире, заглядывал за все двери, изучал глазами старые выцветшие обои. Единственную комнату с небольшим пухлым телевизором, двумя громоздкими диванами и проводным сером телефоном на старом комоде. Говорил Нил редко, но когда начинал диалог, то с показушной отстраненностью отвечал на вопросы. То ли кого-то копировал, то ли, таким образом, правда пытался выглядеть взрослым на фоне растерянной незнакомки, у которой все сыпалось из рук.

Когда четырехлетний мальчик попытался помыть за собой тарелку, девушка невольно заулыбалась и присела на стул. Милый, замечательный ребенок. От мысли, что его сейчас нужно вести в полицию, у неё заходилось сердце. После такой жуткой ночи он опять останется один? С незнакомыми людьми, которым не было до него никакого дела. Все внутри выворачивалось. Может, оставить его еще на день? В конце концов, Криста правда обещала ему какао.

* * *

Когда он появился дома, стало… как-то комфортно. Как-то не так одиноко. Не так пусто и тихо, больше не ощущался тот вакуум, который ощущался всякий раз, когда вампирша возвращалась домой. Совершенно внезапно эти стены наполнила жизнь, вкус которой совсем не чувствовался уже много лет. Мальчик наотрез отказался спать рядом со своей спасительницей, и, завернувшись в бежевый шерстяной плед, улегся на другом диване лицом в стену. Он молча слушал её воодушевленные рассказы про ночной город, про людей и про работу в такси, пока, в конце концов, не уснул.