– Как думаете, что там? – Клаудий тоже различил, наконец, скрежет.

– Думаю, ничего хорошего, – прищурилась я. – Скорее всего, кладбищенские нэны или колокольный ман. Желаете посмотреть своими глазами?

– Я… ну… Да, наверное, нужно пойти, – Клаудий явно не хотел показаться трусом в моих глазах, но ему не стоило беспокоиться об этом.

В моих глазах он в первую очередь был просто недоумком.

– Вы, если что, быстро бегаете? – поинтересовалась я.

– Воину бегать не пристало, – отчеканил он, обнажив меч. Но его замешательство от меня не скрылось.

Арчи заблеял – на этот раз тревожно. Если среди храмовой нечисти есть бестелесные злые духи, простые каменные стены их никак не остановят. Принятие решения далось мне не без труда.

– Давайте-ка я поворожу на защиту, – предложила я. – Чтобы зло к нам сюда не проникло. Меня… бабка учила.

– Ворожить? Вы же… пастушка?

– А за стадом иногда и магический уход нужен, – я приготовилась вести защитную черту. – Отойдите.

– Разве это подействует лучше, чем верный меч? – Клаудий крупно вздрогнул, и посмотрел вверх; там, над нашими головами явно раздался скрежет когтей и глухое рычание. Конь Роско в ответ забился, заржал, поднялся на дыбы.

– Нэны, – узнала я. Это ничего хорошего не сулило. Рыцарь бросился к коню – успокаивать, а я – скорее чертить барьер. Нужно было успеть обвести все углы ризницы.

Вой, скрежет и рычание за стенами усиливались с каждым моим шагом и произнесённым словом заклинания. За хлипкой щербатой дверью, внутри общего помещения храма, что-то громко ухнуло, низко загудело, давя на слух. Раздался топот множества лап, леденящий скрип когтей, царапающих каменный пол и стены, и вся эта волна омерзительных звуков и нарастающего ужаса хлынула к нашей едва освещённой светом костра ризнице.

Я в два прыжка, тараторя слова заговора, замкнула защитный круг. Утлая дверца едва держалась под натиском нечистых, щепы летели во все стороны. Барьер, однако работал как нужно. Ничто непрошенное не могло пересечь мою черту, но сквозь крупные щели в подгнившем дереве дверей было видно, как за нею вьются и беснуются неясные, а оттого ещё более ужасающие очертания. Дрожащий свет костра слабо освещал копошащуюся полуматериальную массу, мелькающие жилистые лапы с острыми когтями, абрисы жутких морд, покрытых каменной щетиной, длинные зубы и то и дело вспыхивающие бессильной голодной яростью глаза, налитые желтоватым, фосфорным огнём. К порогу то и дело капала ошмётками склизкая глинистая жижа слюны чудовищ. За единственным узким окошком-бойницей тоже кружило, завывая, желтоглазое, когтистое, алчущее свежей крови полчище.

Роско рвался из узды. Клаудий висел на шее коня, пытаясь унять его, и сам неистово вопил от ужаса.

– Что это, что это?!

– Храмовые нэны, – я отступила от двери назад, не желая дразнить нечистых своим запахом. Нужно было добавить в костёр полыни, чтобы перебить его.

Найдя нужный пузырёк с порошком в сумке, в щедро всыпала его в огонь. По ризнице разлетелся пыльный, терпкий запах. Густой, горьковато-прохладный, он заполнял собой всё вокруг. Даже Роско чуть успокоился, теперь уже не голосил, вскидываясь на дыбы, а, переступая с ноги на ногу, жалобно постанывал. Хоровод тварей за стенами замедлился, затих. Фосфорное мерцание глаз начало растекаться в туманной дымке.

Клаудий отпустил поводья коня, и очень нерешительно подошел ко мне. У рыцаря наверняка было много вопросов, на которые я не хотела отвечать.

– Нужно спать, – заявила я, не дожидаясь, когда он озвучит хоть какой-нибудь.

– Спать?! Да как можно спать, когда вокруг такое?

К счастью, ответ вот на это у меня был.