Однажды, уже по приезду домой, доцент Персиков спросил меня, как там живут простые иракцы под гнетом диктатуры Хуссейна.

– Вы знаете, – ответил я искренне – Неплохо живут, все сыты и работают, вообще никакого страха и несвободы на улицах не заметил. В стране обычная жизнь, все спокойно, никто никого не притесняет, а «он» просто где-то наверху.

Персиков посмотрел с укором и произнес:

– Так вот это и есть описание типичного тоталитарного общества.

Первая ночь в Багдаде прошла спокойно. Утром я сидел в огромном холе отеля на роскошных кожаных диванах и ждал своих иракцев. По холлу размеренно бродили гости, пробегали служащие в белоснежных рубашках, катались тележки с багажом вновь прибывших, а за моей спиной глава Калмыкии Кирсан Илюмжинов давал интервью какому-то местному каналу. До меня донеслось:

– А еще мы решили устроить шахматный турнир между департаментами!

Российские официальные и полу – официальные лица в то время любили заглянуть к Саддаму на предмет того, каким сотрудничеством можно поживиться.

Я перестал прислушиваться к словам шахматиста-губернатора, и посмотрел на часы. Назначенное время давно прошло, но никто не появлялся. Я еще не знал, что в Ираке никто и никогда не приходит во время, особенно, если договорился по важному делу.

Наконец, у входа появилась полная фигура и помахала мне рукой. Это был доктор Хуссейн. Мы сели в белую Тойоту и выехали с территории отеля. Почти сразу замелькали металлические конструкции арки моста, мы пересекли реку Тигр и въехали на одну из улиц. В первых этажах невысоких зданий располагались лавочки и магазины, их владельцы поливали несколько квадратных метров асфальта перед своими заведениями водой из шлангов для свежести и чистоты, за пределами политых зон валялся мусор. Уличные мальчишки-торговцы катили плоские тележки, со свежей рыбой лежащей на кусках льда, и тащили переносные холодильники с водой и колой, редкие пешеходы, стараясь попасть в тень, спешили по делам. На термометре в машине было плюс сорок девять.

Некоторое время мы двигались в плотном потоке, потом свернули на автостраду и город неожиданно кончился, по обочинам росли лишь пыльные пальмы и валялся мусор. Через несколько минут, из-за рощи акаций показались две циклопические руки, растущие прямо из хорошо асфальтированной площади. Руки держали гигантские сабли и образовывали огромную арку, под которой мог бы пройти развернутый полк. Я узнал это место, здесь проводил свои парады Саддам Хуссейн. Потом мы долго ехали по поднятой над землей автостраде с туманным и пыльным Багдадом по сторонам. В душном мареве город был похож на груду обмотанных серой рогожей кубиков, призм и параллелепипедов, сваленных в кучу детсадовцами, которых увели на усталый сончас, а потом и он закончился. Долго мелькали серо-зеленые кусты у обочин, песок и пыль, пыль, и солнце на бледном небе.

Наконец мы въехали в район подконтрольный министерству, «организация», так назвал его доктор Хуссейн. Остановившись у малоприметной будки, похожей на КПП военного городка, мы вышли из машины и в группке таких же визитеров, обошли шлагбаум и попали внутрь. Внутри будка была похожа на нью-йоркскую товарно-сырьевую биржу, так как если бы кто-то вдруг решил бы перенести ее в деревянное помещение станции Нахапетовка, а саму станцию перенести в пустыню. Комната была заполнена галдящими делового вида подлецами. В воздухе висело напряжение как в очереди за дефицитом, который вот-вот начнут выдавать. Стены были обклеены бумагами и объявлениями о результатах тендеров и готовящихся торгах. Торговцы, перекрикиваясь между собой, то и дело посматривали на секретаря, который сидел за стойкой и нехотя вызывал из толпы нужных посетителей. Хуссейн был здесь своим. Как рыба, выпущенная из садка в пруд он ловко проманеврировал к секретарю между толстых спин посетителей, на ходу здороваясь, смеясь и огрызаясь, сунул тому в руку бумажку и что-то прошептал на ухо. Почти сразу нас вызвали. Под недовольный гул мы вошли за стойку и сели ждать в специальной комнате приемов. Хуссейн объяснил, что в само министерство никого не пускают, а общение идет вот так, в комнате встреч. Комната была обшарпана, как впрочем, и все вокруг. Диван и несколько кресел в стиле восточной роскоши, были старыми и потертыми. У красивого стола из массивного темного дерева были обгрызены края и исцарапана столешница. Наша миссия заключалась в том, чтобы проштамповать печатью предприятия тендерный пакет, который люди Хуссейна до этого выкрав пакеты конкурентов, исправили как надо. Ну и с министерскими познакомиться.