Следуя логике, прошедшие века должны были убедить человечество, что получение доказательств вины подобными методами не только антигуманно, но варварски жестоко, ведь даже самый безобидный человек с применением к нему бесчеловечных пыток признает себя виновным в чем угодно. Но не тут-то было, и зверские методы инквизиции были взяты на вооружение далекими потомками для осуществления самых низменных целей, позволяя без особых премудростей уничтожать любое количество оппонентов при единодушной поддержке населения огромной страны. Если же находились несогласные, то вскоре их ожидала та же участь, ибо собственное признание легализовало «справедливое» наказание. Для стран с диктаторскими режимами такие методы явились желанным наследием, и они использовали их с современными усовершенствованиями, обновляя изощренные способы и методы в соответствии с последними достижениями науки и прогресса. Всех хитрее оказался один лишь Галилео Галилей, который, так же как и его соотечественник Джордано Бруно, настаивал на гелиоцентрической системе мира, добавляя, что Земля к тому же вращается вокруг собственной оси. Ему грозила такая же участь, как и знаменитому предшественнику, но, поразмыслив, что его сожжение ничего в этом мире не изменит, а он уйдет в небытие, Галилей послушно отрекся перед церковным синклитом, и его оставили в живых. Но, уходя с такого близкого аутодафе, пробурчал себе под нос: «А все-таки она вертится». Конечно, это всего лишь приписываемое ему красивое выражение, ставшее крылатым, но оно имеет право на существование, ибо очень точно характеризует нравы того времени и истинную позицию католической церкви, которую она предпочитает не вспоминать. Было ли это в самом деле или нет, «науке это неизвестно», по высказыванию одного из типажных персонажей старого-престарого фильма «Карнавальная ночь» в исполнении Сергея Филиппова. На самом деле Галилей, хотя на протяжении практически всей жизни конфликтовал с церковью и был признан еретиком, не был приговорен к сожжению и умер своей смертью в семьдесят шесть лет, а такому долголетию в то время мог позавидовать каждый. Это лишь один из мифов, приписанных ему. Кстати, c испанской инквизицией покончил лишь Наполеон Бонапарт в тысяча восемьсот девятом году, настолько живучей она оказалась.

Ради справедливости стоит добавить: с падением императора церковная инквизиция вновь возродилась, но была уже не в том качестве и находилась на пороге издыхания. Все-таки шел девятнадцатый век, и во многом революционные, прогрессивные намерения падшего императора отрезвили папский клир, вынудив его пойти на значительные смягчения карательной политики. Интересующимся рекомендую прочесть книгу-исследование о римско-ватиканском папстве французского писателя, историка, критика католической церкви Лео Таксиля «Священный вертеп», изданную еще в самом конце девятнадцатого века, за которую он был отлучен от церкви и проклят. Времена были уже другие, и сжечь его уже не представлялось возможным, а то бы не миновать ему жертвенного костра. Способные наследники были у Торквемады, самого одиозного и жестокого главы испанской инквизиции, которая и являлась главным оплотом мракобесия в Европе. Лишь напоминание о безжалостном предводителе обскурантизма приводило в ужас его соплеменников, и многое из тех жестоких времен нам напоминает не такое уж далекое прошлое.

Чума, оспа и тиф, случалось, уносили более половины населения Европы. Пожарища в мертвых, опустевших городах и одинокая фигура монаха с факелом в руке на фоне этого апокалипсиса наиболее полно отражали эпоху безмерных человеческих страданий. Похожие ассоциации вызывает и гравюра Поля Фюрста тысяча шестьсот пятьдесят шестого года, на которой изображен в защитной одежде того времени доктор Шнабель фон Ром. «Шнобель» у него и в самом деле хищный и безжалостный. Историю древних веков и Средневековья мы подчас знаем лучше, чем недавнюю свою, которая, к тому же с каждым новым витком переписывается. Вот и думайте, зачем и кому это выгодно. Но, полагаю, американцы здесь ни при чем!