Низкий глухой и пропитанный жгучей болью стон вырвался из груди полицейского.

– Но не ради этого я пришел сюда. Все еще можно исправить, – ученый сделал глубокий вздох – с уверенностью говорить о том, в чем он сам не был уверен, доставляло ему жуткие мучения.

– Что? – Феб посмотрел на Фролло, как на душевнобольного, и тот не мог его в этом винить. – Можно исправить? Вы издеваетесь? Боже, это бред какой-то!

– Вы верите в чудеса, месье Шатопер? – ученый ненавидел весь этот разговор от начала и до конца. Он чувствовал себя полным идиотом, а осознание, что он выставляет себя таковым перед юнцом, просто сводило его с ума. Ему хотелось провалиться сквозь пол. – Лично я не верю ни во что, кроме того, что доказано наукой. Ни в бога, ни в дьявола, ни в ад, ни в рай, ни тем более в магию.

Полицейский вслушивался в слова Фролло, пытаясь понять, к чему он ведет, а из глаз непроизвольно выкатились созревшие слезы.

– Но сегодня, – продолжал гость, – оказавшись лицом к лицу со смертью самого дорого мне человека и не имея, ни единого рационального варианта спасения его жизни, я решил рискнуть и поверить. А готовы ли рискнуть и поверить мне вы?

Ученый темной тучей навис над юношей, глядя ему прямо в глаза.

– Вы говорите, что у вас есть волшебный способ вернуть жизнь девушке, которая покончила с собой? И спрашиваете, готов ли я в это поверить и помочь вам?