– Да, но… вряд ли Эвана заинтересует или обрадует мое внимание.

Рабби Блум еле заметно улыбнулся.

– Возможно, сначала и не обрадует. Но позвольте дать вам непрошеный совет: не принимайте на свой счет его… скажем так, отчужденность. Постепенно он привыкнет к вам и откроет вам душу.

Я вспомнил, как Эван нагишом прыгнул с крыши в бассейн.

– Мне так не показалось.

– Впереди еще целый учебный год. Вы удивитесь, как все поменяется. Говоря откровенно, мне прекрасно известно, что в настоящее время мистер Старк от меня не в восторге, – впрочем, учитывая, что мне рассказывали о сегодняшних событиях, я тоже не сказать чтобы им доволен. Но я знаю, что это временно.

Я ничего не ответил. Рабби Блум перебирал книги на полках. Чуть погодя протянул мне томик в выгоревшей красной обложке с потрепанным корешком:

– Вы читали Йейтса?

– Вообще-то нет.

– Тогда вот вам домашнее задание. Как дочитаете, заходите. Мне интересно, что вы скажете.

Я взял Йейтса и ушел, не зная, что думать.

На следующий день нас ждала расплата за случившееся после рассветного миньяна. Почти всем поставили прогулы (выяснилось, что это минус полбалла от средней оценки успеваемости за полугодие), а Оливера, Донни и Эвана еще и оставили на полдня после уроков за то, что они вчера вообще не явились в школу. Меня почему-то не наказали – может, и к худшему, так как это дало пищу для неприятных сплетен.

– То есть как это тебе не влепили прогул? – спросил Эван, сидя на обычном месте на балконе.

Сворачивающий косяк Оливер поднял глаза:

– Как такое возможно?

Мне пришлось сидеть на полу, шезлонга у меня так и не было.

– Я пришел на Танах.

– Именно, – сказал Оливер, – и это, позволь напомнить, было очень нечестно с твоей стороны.

– Тебе-то что за дело? – Ноах развернул высокопитательный протеиновый батончик. Его мать считала, что перед началом баскетбольного сезона ему необходимо набрать мышечную массу. По правде говоря, я не понимал, куда еще больше, но мои соображения на этот счет вряд ли кого-то волнуют – какой из меня культурист? – Радоваться надо, что ему повезло. Жаль, что мне не повезло.

Эвана его слова не убедили; он повернулся ко мне:

– Я слышал, ты говорил с Блумом.

Я нахмурился, выпрямил ноги.

– И что?

– Что ты делал у него в кабинете?

– Он вызвал меня к себе.

– Зачем?

– Поговорить, – нервно ответил я.

Амир поднял глаза от учебника по физике, встревоженно посмотрел на Эвана.

– О чем?

На миг я подумал, не рассказать ли Эвану о совете, который дал мне Блум. Наверное, мы посмеялись бы и это разрядило бы обстановку.

– О том о сем.

– Как мило. – Эван холодно улыбнулся. – О политике? О социологии? Он дал тебе понять, что ты особенный?

– Эван, – вмешался Амир, – остынь.

– Почему тебя это так волнует? – удивился я. – Он просто хотел познакомиться со мной поближе.

– На твоем месте я был бы осторожнее. – Эван взял протянутый Оливером косяк. – Ему соврать как нефиг делать.

– Господи, Эв. – Ноах жевал уже второй батончик. – Чего ты вдруг взъелся на Блума? Вы же с ним обычно неразлучны.

– Просто странно, и все, – пояснил Эван.

Я настороженно прислонился к стене.

– Что странно?

– А то, – ответил Эван, – что с Блумом говорил только ты и только тебя не наказали – такое вот совпадение.

– Понятия не имею, о чем ты. Я ничего ему не сказал.

И это правда: когда Блум упомянул об Эване, я ничего не ответил и словом не обмолвился о вечеринке у Донни. Я не сделал ничего дурного – если, конечно, не считать предательством то, что я согласился прочитать Йейтса.

Прозвенел звонок, обеденный перерыв закончился.

– Это мы еще посмотрим. – Эван затушил косяк и через окно залез обратно в школу.