Свои последние школьные зимние каникулы я провёл в доме отдыха за городом. Пансионат – так его называли – стоял в великолепном сосновом бору, в элитном, как выяснилось позже, пригороде. Даже не знаю, как маме удалось уговорить меня оторваться на целых три недели от любимого «Поиск-2» и оставить пылиться на полке дискеты с такими шедеврами, как «F-19», «Wing Commander» и прочими играми.

А с другой стороны – там были такие тренажёры, каких я тогда нигде не видел. Целый зал с двумя теннисными столами. Причём не с тем убожеством из заборных досок, как на школьных спортплощадках, а с настоящими, гладкими и тяжёлыми столами, за которыми было приятно играть. И, конечно, отдельный зал с двумя профессиональными столами для русского бильярда. Сукно – идеально натянутое, зелёное, словно трава летом. Шары скатывались в торцы с помощью модного на тот момент механизма. Сам зал был оборудован кондиционерами – зимой в них особого смысла не было, но тогда это казалось верхом комфорта. По периметру стояли мягкие лавки, а стены были обиты зелёным кожзамом с поролоновыми вставками. Почти как в камере для буйных – только просторнее, теплее и, главное, уютнее по-своему.

В главном корпусе был зал отдыха с огромным камином почти посреди помещения. Ростовые шахматы, удобные кресла – всё это создаёт в памяти тёплый образ. Там, конечно, не наливали виски и нельзя было курить сигары, но дух английского клуба, как ни странно, ощущался. Был и свой кинотеатр на пару сотен мест, где каждый вечер показывали фильмы. И фильмы были хорошие – те самые французские комедии, да и «Бум» с юной Софи Марсо я посмотрел там впервые.

А ещё – огромная, полностью застеклённая столовая с высоким сводчатым потолком, в которой кормили удивительно вкусно. Ну и, пожалуй, последний аргумент в пользу того отдыха: в школу можно было не возвращаться ещё целую неделю.

Отдыхающих этой зимой было крайне мало. Но мне повезло: буквально в первый же день я познакомился с Борькой. Он был на год старше меня и помогал по хозяйству своему отцу, работавшему здесь главным врачом пансионата. Иными словами, все более-менее важные решения принимались только с его ведома. Соответственно, Борьке было позволено чуть больше, чем остальным смертным.

Впрочем, и мы с мамой оказались здесь не случайно – нас пристроили по протекции её кума, который в то время заведовал отделом кадров на заводе, к которому и был приписан этот дом отдыха. Он же ведал и загородным хозяйством предприятия, а значит, контролировал весь персонал. Так что, кто из нас оказался с более «волосатой лапой» – я или Борька – мы так и не выяснили.

Зато кислородные коктейли нам доставались без очереди и в неограниченных количествах. Вкусное пенное питьё на основе сока шиповника – хотелось бы, конечно, чего-нибудь поэкзотичнее, скажем, из листьев коки, но и это весьма бодрило.

Прошла почти неделя, и мы с Борькой быстро выяснили, что на тренажёрах мы примерно равны. В бильярд он обыгрывал меня всухую – через раз. Зато я с лихвой отыгрывался в настольном теннисе. В карты мы мухлевали одинаково плохо – постоянно ловили друг друга на неуклюжих попытках сбросить лишнюю карту в отбой или подкинуть сопернику несуществующую.

В общем, нам было довольно весело. Но, увы, недолго.

У Борьки была одна страсть – фотография. И надо признать, он действительно великолепно с ней справлялся. Его снимки природы трогали за душу – даже такого неискушённого зрителя, как ваш покорный слуга. Правда, с его Nikon F3, стоившим, наверное, как два телевизора и холодильник в придачу, и философ дядя Вова из гастронома мог бы стать вторым Галвином Лоу. Так мне поначалу казалось. Но со временем я понял: хотя этот аппарат и прощал новичку многие огрехи, вывозил, так сказать, своим качеством, для создания шедевров всё же нужно было быть настоящим мастером.