— Это всего лишь мнение одного человека. Может быть, они плохо искали? Будем пробовать ещё.

К тому времени Илья уже достаточно уверенно чувствовал себя в бизнесе, и у него успело появиться ложное чувство всемогущества. Он искренне считал, что любую проблему можно решить, главное поднапрячься, либо отвалить очень много денег, что по сути являлось одним и тем же.

Мне оставалось лишь вздохнуть и покачать головой. В отличие от супруга, мне вынесенный нам диагноз не внушал никакого оптимизма, поскольку было абсолютно непонятно, с чем нам предстоит бороться. Мне были нужны ПРИЧИНЫ.

Следующие месяцы я развлекалась тем, что каталась по врачам, негласно приняв за аксиому, что проблема, скорее всего, во мне.

Мы даже в Израиль слетали, но на общий результат это никак не повлияло.

Нечаев держался молодцом, всеми силами поддерживая и с готовностью отвечая на все мои идеи-предложения, даже самые безумные, но вот большого сожаления, что всё обернулось именно так, я в нём не обнаруживала. Сама же я буквально сходила с ума. Внезапно выяснилось, что возможность иметь детей была для меня безумно важна. До этого в моей жизни всё будто бы шло по накатанному плану — школа, институт, замужество, работа… И вот, моя жизнь, лишившись такого важного звена, вдруг оказалась в тупике. Я словно перестала понимать, куда и зачем идти дальше.

Просыпалась по утрам, готовила мужу завтрак, ехала на работу… и терялась. Как если бы мир вокруг лишился половины своих красок.

— Нина, — пыталась приободрить меня по телефону мама, — вы с Ильёй ещё молоды, всё может десять раз поменяться. В мире ещё и не такие чудеса происходят.

— Мама, ну какие чудеса! — злилась я. В этот период уровень прагматизма во мне практически достиг своих пределов. — Я врач…

— Вот именно. Ты врач, у тебя такая благородная профессия, — продолжала свою вдохновляющую речь родительница. Я, правда, не удержалась и закатила глаза. Медицина давно утратила для меня львиную долю своего романтизма. Весь этот пафос о спасении жизней выветрился из моей головы в течение первых двух лет работы участковым педиатром. Ибо если относиться ко всему как к великой миссии, можно смело тронуться умом. — Говорят же: делай что должен, и будь что будет.

Спорить я не стала, лишь в очередной раз сделала себе пометку на будущее о том, что лучше мне помалкивать о своих переживаниях, ибо единственное, что мне могли предложить окружающие, — это верить.

Впрочем, я и так не особо выносила свои чувства на обозрение. Даже мужу объяснить не могла, что именно меня так тревожит. Ну подумаешь, детей нет. Ну так я и до этого без них была вполне счастлива. Главное, что у меня имелись муж, любимая работа и… В общем, убедить себя в том, что всё ещё впереди, не составляло особого труда.

А потом мы как-то вместе пришли к идее ЭКО.

— Давай попробуем, — предложил Илья, полный оптимизма и довольный тем, что смог найти выход из ситуации. Как раз то самое «поднажать».

Я хоть и испугалась, но согласилась, практически не раздумывая:

— Давай.

***

Морально готовилась ко всему. Даже Нечаеву ходила и зудела, чтобы он не рассчитывал на удачу с первого раза, повторяя свою идиотскую мантру: «Бывает по-разному…»

— Да ты оптимист, — однажды вечером вздохнул Нечаев, явно устав от моего нытья.

— Не смешно! — надулась я. Гормональная терапия перед подсадкой эмбрионов сделала меня чувствительной ко всему. — Я же о тебе беспокоюсь, чтобы потом разочарования не было!

— А что обо мне-то беспокоиться? — удивился муж. — Я тебя любой люблю. Без разницы — с ребёнком или нет.

— Это ты сейчас так говоришь, — расстроилась окончательно, задетая его словами. Ощущение было такое, что беременность ждала только я. — А через пару лет ты захочешь иметь наследника.