***

До нужного места я добиралась в глубокой задумчивости. В словах Ангелины было зерно истины, закрыть глаза на которое было не так уж и легко. Мои отношения с Ильёй всегда строились на доверии и временами излишней прямолинейности. Но на этот раз затеянное мной заметно выбивалось из всего того, что я творила раньше. Перед мужем было стыдно, но я искренне убеждала себя — это во благо.

Стоя на светофоре и нервно сжимая руль, всё пыталась понять, когда же наша жизнь свернула не туда.

***

Четырнадцать, десять, восемь… лет назад

— Ох и мужика ты себе оторвала, Нинка! — однажды пошутила одна из приятельниц. — Красив, богат…

Я тогда хоть и изобразила улыбку на своём лице, но решила, что ни черта она не понимает в нашей жизни.

Мы поженились едва преодолев двадцатилетний рубеж. Он — гордый дембель с хитрым прищуром, дерзкой улыбкой и непомерными амбициями. Я — прилежная студентка медицинского университета с мечтами о великом. Два идеалиста, у которых и гроша ломаного за душой не было, лишь жгучее желание доказать хоть что-то этому миру и быть вместе. Приоритетность расставьте сами.

Женились на каком-то отбитом упрямстве, ведь все вокруг были против. Не против нас… а в целом.

— Ну и куда вы торопитесь?! — хваталась за голову мама, приехавшая в город из соседней области в отчаянной попытке вразумить единственную дочь. — Где вы жить будете? На что вы жить будете? Да какое там! Что вы есть будете?!

Мамины вопросы били не в бровь, а в глаз. Илюха после армии перебивался временными подработками, вынашивая свои грандиозные планы, известные только ему одному. За плечами у него был диплом техникума, отчисление из универа и год армии. Из родителей только отец, живший где-то далеко на севере со второй семьёй.

— Мы редко общаемся, — небрежно бросил он в первые дни нашего знакомства, да таким тоном, что было ясно — лучше не спрашивать.

Мои же отношения с родителями были куда теплее, да и жили они не так уже далеко (если смотреть в масштабах нашей страны) — меньше суток пути на поезде. И пусть я была любимым и единственным ребёнком для них, папа с мамой при всём желании не могли оказать полноценную помощь новой ячейке общества, поскольку сами жили весьма скромно.

Да и Нечаев был категорически против, даже тех скромных денег, что ежемесячно высылали мне родители в качестве дополнения к стипендии, которой практически ни на что не хватало.

— Сами со всем справимся, — отрезал Илья. — Я не собираюсь побираться у твоих родителей.

В начале отношений его гордость и стремление к независимости всегда меня восхищали, а уже значительно позже начали раздражать, особенно когда становилось непонятно, что мы будем есть завтра. Но если я что и уяснила из матушкиных наставлений о семейной жизни, так это завет быть терпеливой. Ведь Нечаев обещал, что у нас обязательно всё будет, значит, будет.

Наверное, я всё же была ещё слишком юна и наивна, но я ему верила. Всегда. И на любые мамины предостережения твердила: «Мы любим друг друга», чем порядком пугала маму, которая в своё время отпустила меня учиться в другой город лишь только потому, что верила в мою рассудительность. Неужели ошибалась?

— Околдовал он тебя, что ли?!

— Может, и околдовал, — с несвойственной мне беззаботностью смеялась я.

Хотя если быть абсолютно честной, то я до сих пор не понимаю, как мой прагматичный ум смог подписаться на такую авантюру, как брак с Нечаевым. У нас не было ни-че-го.

Мы даже на роспись в ЗАГС пришли в джинсах и кедах — самое приличное, что было в гардеробе обоих, а не потому что модно. Первую брачную ночь провели на скрипучем диване парней, благо что Костя решил войти в положение друга и неделю прожил у каких-то своих знакомых.