– Привет, Гриш, че, как дела? Сегодня твоя смена?

– Нормально, состав прошел, все в порядке, можете ехать.

– Ты завтра в ночь? – спросил Павел.

– В ночь.

– А-а, значит, завтра мы без музыки.

– Да ничего, обойдетесь, или Петро на гармошке поиграет, какая разница?

– Не скажи, баян, он-то лучше.

Павел свесился с кабины тепловоза, его рука скользнула по подлокотнику и поднялась в доброжелательном взмахе.

– Ладно, Гриш, давай!

– Давай! – ответил Григорий и, подхватив поудобней молоток обходчика, зашагал прочь.

Отработав смену, Григорий как-то во время отдыха встретил Павла в красном уголке резерва, тот оживленно разговаривал с Фросей – кондуктором со станции, разговор их явно не клеился. Павел то и дело повышал голос, то о чем-то уговаривая Фросю, то бурно реагируя на ее ответы. Лицо Павла было красным, то ли от стыда, то ли от гнева, в конце разговора Фрося жестко произнесла «нет» и, не давая Павлу опомниться, ушла по коридору.

Ефросинья

В 1940 году семья Фроси осталась без отца, старшая сестра Варвара была замужем и жила отдельно, в семье, кроме Фроси, еще оставались два брата, старший – Анатолий, 1934 года рождения, и младший – Юрий, 1937 года рождения, мать по-прежнему работала в узловой больнице и, конечно же, не могла обеспечить семью всем необходимым. Даже несмотря на то, что умерший отец семейства Иван пользовался на работе заслуженным уважением, и начальство, а также члены его бригады старались помочь им всем, чем только могли, семья чрезвычайно нуждалась в средствах. Фросе к тому времени исполнилось 16 лет, она превратилась в цветущую молодостью девушку. Темно-русые волосы, опрятно заплетенные в косы, подчеркивали ее статность, и хотя она не отличалась высоким ростом и крепостью фигуры, но часто казалось, что где-то там, глубоко внутри, спрятаны недюжинные силы в ее хрупком теле. Серо-голубые, отчаянно прозрачные глаза подкупали своей искренностью, а очаровательно-открытая, добрая улыбка обдавала любого беседующего с ней какой-то трогательно-доверчивой теплотой. При ней не хотелось лгать, грубить, вообще вести себя недостойно. Парням Фрося очень нравилась, между ними непрестанно велась борьба за ее внимание. Тщетно, у Фроси были иные приоритеты.

Она очень любила своего отца, сдержанный и довольно строгий в быту, он всегда как-то по-особому относился к ней, берег ее и очень гордился ее красотой, она была его первая помощница во всем. Иногда казалось, что отец растит из нее некое подобие себя, только в женском обличье. Фрося любила заниматься с отцом чисто мужскими занятиями. То что-то чинили по дому, то мастерили нехитрую мебель, то занимались огородом. Помимо этой помощи, на ее плечах лежало и немало женских забот – ухаживание за меньшими братьями, стирка и готовка. Мать Анастасия сильно уставала на работе, ее труд был тяжел и не очень дорого стоил. Фрося часто попросту жалела свою матушку и старалась как можно больше успеть до ее прихода.

В этот страшный день, когда отцу стало совсем плохо, Фрося была дома, отец подозвал ее к себе и, ласково погладив по голове, сказал:

– Какая ты у меня стала, дочка, красавица. Прости меня, видно, я не оклемаюсь, не рассчитал силы-то. Что-то захудало мне совсем, боюсь, и мать не дождусь, не попрощаюсь!

– Ну, что ты, папа, давай я сбегаю, я мигом, ты потерпи, что, нога опять разболелась?

– Разболелась дочка, да еще как. Ты не бегай за матерью, не тревожь, да и, честно, не хочу ее пугать-то. Ты, вот что, обещай мне, что если что худое со мной случится, мать не бросишь, трудно ей будет с Толиком и Юрой на руках, на тебя вся надежда, большая ты у нас уже, должна понимать. Варвара вам чем сможет, поможет, да семья у нее, ей, поди, тоже нелегко.