Я кивнул: – Да, читал.

– С полным публичным и торжественным сожжением всех документов. – продолжил Винни. – Эта акция была осуществлена в первую очередь эсэрами, у которых после разоблачения Азефа начали вскрываться постыдные факты сотрудничества руководителей боевой организации партии социалистов-революционеров с охранным отделением. Скандаль-с!

Валька улыбнулся. – И конечно они были очень заинтересованы в уничтожении компромата на себя.

– Ситуация августа 1991 года – бормотнул я.

– Само собой. Но вот какая закавыка случилась: накануне ночью товарищ Бонч вместе с двумя боевыми дружинами рабочих5 вывез на трех грузовиках самое ценное.

Уж не знаю, что стимулировало сторожа открыть им ворота и помещение архива – то ли генеральская шинель и папаха Бонч-Бруевича, то ли черный зрачок "нагана", упершийся ему прямо в нос и пахнувший свежим порохом…

Валька лукаво прищурился.

– Но факт есть факт: пока эсеры вместе с наивными анархистами и прочим сбро… э, простите, сбросившим вековое ярмо тирании народом, с чисто детской радостью забавлялись кострами во дворе дома на Екатерининском канале, бывший генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич на одной из дач в Парголово тщательно отбирал и рассортировывал полученные документы. Естественно, не один, было у него несколько толковых помощников. И вот именно тогда он натолкнулся на доклад Особенной канцелярии Министерства полиции, про лубенских гусаров.

Я наклонил горлышко бутылки над валькиной стопкой и вопросительно взглянул на него. Тот кивнул: – Лей.

Я налил ему и себе, поднял рюмку, любуясь переливами света сквозь янтарь коньяка. Хоть и шмурдяк, а цвет приятный.

– За что выпьем, Винни?

– За твою новую жизнь, Старый – ответил Валька серьезно.

– Годится.

В колонках зазвучал "На сопках Манчжурии" в исполнении "Golden Japan Guitars", мой любимый инструментал. Бармен Володя помахал мне от стойки, я благодарно кивнул.

– Так, Толян – Валька посмотрел на часы – мне пора. Жду тебя завтра у себя ровно в 10 утра.

– Ты на старой квартире?

– Нет, у меня свой дом в Барвихе.

– Ишь ты!

– Да. В 9-30 за тобой заедет машина, белая "Камри". Номер В-340. Жду!

Я даже не удивился, что он знает мой новый адрес.

Он поднялся, обнялись на прощание, и мой лучший друг Валька Полев ушел.

Я еще малость посидел, да и двинул к метро. Всю дорогу до дома обдумывал наш разговор. Правильно ли я сделал, что согласился? А что я теряю, еще раз возникла мысль? Верно, ни-че-го!

На следующее утро, совершив мыльно-рыльные процедуры, я стоял с сигареткой на балконе. Справа сосед-пенсионер Петр Леонтьевич осторожно поднимал и опускал гантели. Поздоровались, поболтали немного о погоде. Погодка была великолепная! Солнце только встало, еще не пришло время полуденной жары, пахло мокрой травой, посвистывали синицы. За лесом отдаленно прошуршала электричка.

В 9-25 я закрыл квартиру, вышел из подъезда и опустился на скамейку. Ждать не пришлось – ровно в 9-30 подкатило упомянутое Валькой авто. Я сел, назвал себя:

– Старинов, к Полеву.

Водитель кивнул, и мы тронулись.

Через полчаса, проехав КПП, где охранник пропустил нас беспрепятственно, лишь мельком глянув в салон (знакомы мне такие взгляды, вроде бы вскользь, но лица фиксируются ) "тойота" остановилась у высокого забора.

Водитель нажал на кнопку пульта, ворота бесшумно распахнулись, и мы проехали по накатанной грунтовке к самому дому. Скромный на вид двухэтажный особняк, перед входом которого на подъездной площадке стоял хозяин. Поздоровавшись с водителем, Валька обнял меня за плечи.

– Пошли.

Внутри было чисто, прохладно и богато.

– Дааа… протянул я – хоромы то генеральские. Ты, Валя, в каком же звании?