Он задрал голову. Мягкий свет заходящего солнца заливал темную синеву неба, землю, дом и лица – его, румяное и обветренное, и Кристины, серое и безжизненное. Тепло, черт возьми! Хотя уже октябрь. Спасибо природе, хоть она не подводит.

Дэн не знал, сколько им удастся продержаться на этом клочке обжитой земли. Возможно, месяц. Если повезет, год. А если гавкнется чудом еще работающая ТЭЦ, то срываться придется на следующий день. У практичных американцев, судя по их фильмам, чуть ли не в каждом доме есть мини-электростанция. У наших же «фермеров» в лучшем случае найдется примус и запас свечей. И то хлеб.

Представив себе их троицу, с воодушевлением уплетающую свечные бутерброды, Дэн усмехнулся. Сидящая напротив Кристина раздвинула губы в ухмылке. Обезьянничала.

– Очень смешно, – Дэн поежился.

Усмешка Кристины продрала до костей. Еще этого не хватало, и так Анжела всю плешь проела – «отделайся от нее», «прогони ее», «у меня от этой образины с души воротит» и те де, и те пе. Но он не мог, а вернее, не хотел ни избавляться от Кристины, ни понимать, что она может кому-то причинить вред. Так же, как не верится, что кому-то может причинить вред твоя любимая кошка или морская свинка.

Нет, Кристина не могла причинить вред. «Овощи» вообще никому не могли причинить вреда. Это доказывала вся история их появления – то есть все последние два месяца. Именно два месяца назад все и произошло.

Вернее, что произошло – Денис не знал. Да и кто бы ему рассказал? Те ученые, которым взбрело в голову испытать новую версию нейтронной бомбы? Они погибли первыми – их просто не стало. Пуф-ф. Как не стало и всех, кто находился в непосредственной от них близости – то есть на том земном полушарии, на котором располагалась родина ученых. Денис не знал о том, какой из компонентов нового оружия умертвил семьдесят процентов населения планеты, а какой – оставил в живых оставшиеся тридцать. Ему это было попросту неинтересно. Хотя тех слов, которыми он ежедневно костерил этих людей, было явно недостаточно. Для него, естественно. Ученым, собственно говоря, было уже все равно.

Итак, где-то около 30 процентов населения осталось в живых. И лишь пять из них сохранили свой человеческий облик. Нет, остальные не стали мутантами, нет! Не стали они и вампирами, оборотнями, зелеными человечками, или какими-нибудь динозаврами вследствие запущенной вспять эволюции.

Они стали… Ближе всего применительно к ним было наименование «зомби», причем в его истинном значении: «ходячий мертвец». Они утратили все, кроме телесной оболочки. Движущиеся манекены. Они бродили по городам и странам, натыкаясь друг на друга, на стены и предметы, абсолютно не нуждаясь ни в чем, кроме еды и питья.

Ели они все подряд – что могли переварить и чего не могли. Некоторые пытались попробовать живой человечинки, но как-то вяло, без энтузиазма. Дэн в своих странствиях пытался обходить «овощей» стороной, но не из опасений за свою жизнь, а больше из брезгливости. Начнет вот так какая-нибудь немытая тетка в обносках тупо хватать за руки, приходится отталкивать, а то и съездить по морде. А привычка соблюдать правила приличия отмирает медленно.

Зато кладбища облеплены «овощами», как навозными мухами. Чуют они хорошо, роют тоже, свободного времени навалом. У Дениса до сих пор загривок дыбом, как вспомнит свалку тел на кладбище одного небольшого поселка, попавшегося ему по дороге. Он потом три дня крошки в рот взять не мог, все в кустики нес.

Мерли они тоже как мухи. Мерли от всего подряд: от некачественной пищи, от падения с большой высоты, от неумения плавать – в своем бесконечном движении многие заходили в воду и тонули.