Я стараюсь унять боль, сжимаюсь клубком, вытягиваюсь, но ничего не помогает. Кожа пылает, мышцы сводит, кости будто выламывают из суставов. Это похоже на грипп, если бы не невыносимое томление между ног, которое сводит с ума.

К собственному стыду, я пытаюсь приласкать себя, чтобы снять напряжение, облегчить боль, но собственные пальцы вообще не дают облегчения, а даже наоборот. Ощущение пустоты и одиночества разрывает меня. Измученный разум возвращается к произошедшему в машине. К Индарру.

Но без страха и отвращения. Стоит только воскресить в памяти то, что Альфа со мной творил, как прикосновение собственных пальцев становится намного приятнее. Тело жаждет разрядки, оно буквально жизненно в ней нуждается. Не помню, чтобы я когда-то испытывала такое желание, граничащее с болью.

Чего уж скрывать, мне трудно вспомнить, что я вообще когда-то такое испытывала.

Встреча с Высшим определенно что-то поменяла во мне.

Представить его обжигающий язык у себя между ног совершенно не составляет труда. Сознание путается, я с трудом понимаю, где мои фантазии, а где реальность. Где я снова на заднем сиденье машины, раскрытая перед Высшим, позволяющая ему трахать себя, а где я ублажаю себя на жесткой койке изолятора. Ток наконец-то запускается по телу, хватает всего нескольких движений пальцами, и я затравленно рычу, уткнувшись в подушку. Тело трясется, выталкивая из меня потоки влаги.

Но нахлынувший оргазм не дает того облегчения, которого я ждала. Боль возвращается через пару минут, стоит мне восстановить дыхание. Но теперь, отбросив весь стыд, я не борюсь со снова нахлынувшим желанием.

Пылающие глаза Высшего в моем воображении, его руки с когтями, что впивались в мои бедра, его утробное рычание — все это было… жизненно мне необходимо.

Ночь проходит в бреду и лихорадке, периоды боли сменяются возбуждением и удовольствием, к утру я измучена и вымотана, но все еще не удовлетворена. Матрас подо мной насквозь мокрый, как и больничная рубашка на мне. Все тело ломит, и вернуть себе контроль над собственным разумом мне крайне трудно.

Я просто ворочаюсь на койке, поскуливая и постанывая, даже не знаю, сколько времени. Отдаленно слышу голоса сокамерниц, кажется, даже обращенные ко мне, но ответить у меня нет сил.

Альфа, пожалуйста, пожалуйста, приди.

Не знаю, вслух я это хныкаю или же только в своих мыслях.

Металлическая дверь с лязгом открывается, звон ключей похож на перезвон колокольчиков, но не это заставляет меня вздрогнуть и вскочить. Сквозь открытую дверь, подобно ветерку, глотку свежести, в спертый воздух камеры врывается аромат, который тут же будоражит все мои инстинкты.

Если бы у меня были силы, я бы вскочила и бросилась к двери. Впрочем, я пытаюсь это сделать, но ноги не держат меня, и я падаю, не сделав ни шага.

Там за дверью стоит Нарсул. Альфа.

Альфа, пожалуйста, помоги мне.

Омега внутри скулит, протягивая руку к Высшему.

Он стоит там, за порогом, застывший, как статуя, сжимает кулаки и скрипит зубами.

— Альфа, пожалуйста… — хнычу я и тянусь к Высшему, безуспешно пытаясь ползти вперед.

Нарсул смотрит на меня безумными черными глазами, стискивая край двери до побелевших костяшек. Не знаю, правда он еле различимо рычит или же мое воспаленное сознание подбрасывает мне эти галлюцинации.

Альфа, помоги, мне так больно. Я буду хорошей, пожалуйста, Альфа.

Чьи-то руки поднимают меня с пола, усаживают на койку, и тут же мне в бедро вонзается игла. Что-то ледяное начинает растекаться по венам, и от нахлынувшего облегчения я теряю сознание.

Я уже не видела, как Высший ушел, не слышала, как с трудом закрылась покореженная металлическая дверь. Я наконец-то уснула, не ощущая боли.