Она повернулась нагим телом к живительному колодцу, но пристально вглядывалась в кустарниковую чащу, словно у неё что-то неведомое для себя прося. Впрочем, почти так и было, только просила не для себя, а спящих гостей. Не требовалось громких слов – она тихо шептала на древнем языке богов, коего не ведал всезнающий Хануман. Однако в его голове и головах лежащих нагов холодным огнём вспыхивали руновязи, выстраиваясь в сложную, но стройную цепочку фраз и предложений. Заканчивая произносить магические ключ-заклинания, якши правой вытянутой ладонью через кусты махнула в сторону лежбища – мановением руки часть зелёной энергии сгустком метнулась к людям, на пару мгновений замерла над ними, расправилась в широкое одеяло и накрыла целиком.

Якши резко развернулась к предводителю с золотой шерстью, с надеждой глянула – он утвердительно кивнул и благодарно поклонился. Сделав своё дело, шесть нагасарцев поднялись на хвосты и чуть отползли от края энергетического «одеяла», замерли на местах каменными изваяниями, достав из-за спин лаккры – лёгкие магические копья с выдвигающимися жалами, способными в умелых руках дробить базальт и пробивать стальную броню северных воинов. Правда, не пытаясь сопротивляться природе, одного увела в любимую чащу.

Помощь Хозяйка оказала неоценимую – влияние Шраддхи не свелось на нет на пришельцев, но, по меньшей мере, ощутимо снизилось: меньше ворчанья, меньше воздух разрывали кошмарные звуки, спокойные сны. Богиня Четырёх Стихий тихонько возненавидела Нури, – тихонько потому, что наказать как бы то ни было не имела права: якши под надёжной защитой богов, особенно под защитой сластолюбивых мужчин. Посягнув на честь одной из них, она лишится многих полномочий, её могут изгнать на жуткий западный материк с морского дворца, храмы опустеют и запустеют, армия верующих уменьшится в десятки раз и другие нелицеприятные прелести отречения.

Нагасари, область Халха

Рассеянные кронами солнечные лучики заиграли на путниках и лаббу, прогоняя тревожные сны и быстро рассеивая энергетический кокон. Они с трудом поднимались, чувствуя себя размазнями или ветхими разбитыми телегами, искоса поглядывали на стоящих рядом с лаккрами невозмутимых нагов. Пока чужаки приходили в себя, умывались в чудесном колодце, смывали ночной пот, подкреплялись и справляли нужду, чёрные скорпионы разбежались по оазису поохотиться на местную дичь. Хануман, по своему обыкновению, задумчиво наблюдал за процессами со стороны, не принимая участия в оных. Нури и вовсе отсутствовала, следя за неспешным отходом гостей с густой чащи с печальными глазами. Кажется, ещё немного и из них хлынет солёная влага. Миндалевидные большие глаза в первую очередь устремлены на красивое (по её личному мнению) чудовище со странным именем Волк и его прелестную подругу. Даже с детским умом якши понимала, что предводитель прав: если Шива имеет на кого-то виды, то безопаснее этих «кого-то» не трогать. Ей хватило мудрости мысленно пожелать лёгкого пути Волку с Кайей и произнести охранное ключ-заклинание.

Через сутки, ранним утром, разношерстный отряд ступил под сень небольшого леса, окружающего город с высоченными стенами. Стены настолько высоки, что их (и дворец) видно за три-четыре тринити, с песков Халхи.

– Бхогавати! – гордо произнёс Хануман, притормозив лаббу на обочине Южного тракта, мощёного массивными, искусно обработанными, каменными блоками, ему благоговейно вторили наги. – Величайший и крупнейший город на Винэру!

Даже ставшие равнодушными ко всему пленники, накрепко привязанные к сёдлам, невольно изумлённо присвистнули. Такого размаха земное средневековое зодчество не знало.