А сердце- это орган, который заставляет работать все тело. И, как говорили жрецы прошлого, – внутри сердца живет душа!

Впрочем, вскрывая сердце, Пантолеон не видел в ней души. Однако это его не смущало. Душа для него всегда оставалась божественной субстанцией, соединяющей человека с Высшей Силой.

Учеба настолько поглотила юношу, что он стал еще реже, чем прежде, общаться с отцом. Теперь его замкнутость была вызвана постоянными размышлениями о работе человеческого организма.

В часы прогулок после учебы он, листая книгу, время от времени отрывался от чтения, и подолгу смотрел на лежащее вокруг пространство. Иногда он размышлял о науке, но было и так, что его мысли устремлялись к больным, которых ему когда-нибудь предстояло лечить. На улицах он видел много людских страданий.

Каждый раз при виде больного бедняка он не мог пройти мимо, а останавливался и старался облегчить ему мучения, накладывая повязки на изувеченные места или нанося средства на язвы. Пантолеон жалел, что до тех пор, пока Евфросин не позволит ему практиковать, он не может принимать у себя больных. Но полученные основы знаний о лекарственном лечении, а также деньги, которые давал отец на расходы, позволяли ему приобретать в лавках необходимые снадобья. В школе об этом не ведали. Пантолеон рисковал получить наказание, если Евфросину станет известно о его попытках лечить людей. И все же ему уже удавалось дарить исцеление! Это очень воодушевляло юношу. Ему исполнилось всего восемнадцать, но судя по результатам, со временем он мог стать отличным врачом. Возвращаясь домой, Пантолеон ничего не говорил отцу о лечении встречных бедняков. Однако ящик, подаренный

Евстрогием, стали наполнять различные снадобья для исцеления.

Подойдя к статуе бога Марса, раб Провиан разжег алтарь. Огонь засверкал во мгле зала, отражаясь от мозаики. Евстрогий приблизившись к скульптуре, пристально взглянул на нее. Во взоре его вспыхнула удивительная твердость. Он верил в могущество богов.

Зазвучали шаги. В зал вошел Пантолеон, возвратившийся домой после долгой одинокой прогулки по берегу моря. К бедру юноша прижимал суму с книгами и палочками для написания текстов.

Резко повернувшись к нему, Евстрогий вскинул голову.

– Я рад, что ты, наконец, дома, Пантолеон! Поистине в моей жизни есть человек, которым я горжусь! И этот человек – мой сын!

В его голосе прозвучала удовлетворенная интонация. Прежде Евстрогий редко показывал сыну, как глубоко им восхищается. Одно дело любить отпрыска, и совсем другое – дать понять ему, что он обладает превосходством! Пантолеон насторожился.

– Что случилось, батюшка? – робко спросил он.

– У меня только что побывал Евфросин, – признался Евстрогий. – Он хвалил тебя, говоря, будто ты имеешь огромный атлант! По его мнению, со временем ты достигнешь уровня тех знаменитых врачей, трудами которых ты ныне восторгаешься.

Но Пантолеон, смутившись, пожал плечами.

– Давай подождем пока я смогу практиковать, чтобы убедиться в справедливости Евфросина, – сказала он, и хотел проследовать к лестнице, но отец окликнул его.

– Пантолеон, я очень благодарен богам за то, что они предоставили моему сыну талант, – глухо произнес он. – И ты тоже должен быть им благодарен.

Вновь взглянув на статую бога войны, Евстрогий тяжело вздохнул.

Наши предки называли тебя Аресом, о, покровитель Воинов! В

течение долгих веков ты защищал мой род от врагов. Каждый юноша, рождавшийся в моей семье, уповал на твою милость. Но пришли римляне, нарекли тебя Марсом, завладели территорией, где прежде жили вифины. Да, мы соединили в себе множество восточных кровей, но основной в нас оставалась греческая кровь, ибо мы почитали наши традиции, веру, язык. И вот замечательный Арес наградил моего ребенка даром врачевания, мудростью, страстью! Я глубоко ему признателен за это. В очередной раз за те века, что наш род живет на Востоке, Арес проявил к нам расположение!