Староста сверкнул глазами и шикнул на глазеющих ребятишек. Те с визгом разлетелись в разные стороны.

– День добрый, незнакомец! – староста подозрительно посмотрел на чужака, остановился в нескольких шагах. Рука его крепко сжимает меч. Знает, как обращаться с оружием. Он уже не молод. Длинные седые волосы падают на плечи. Лицо, изрезанное многочисленными морщинами и шрамами кажется злым, но глаза, светлые, белёсые, глубоко сидящие, выглядывающие из-под густых бровей, не выражают злости. Скорее усталость. Тело подтянутое, крепкое, тренированное.

– И вам доброго дня, – человек улыбнулся, отмечая про себя, что его окружают.

– Откуда путь держишь, мил человек, и куда? – староста не ответил на улыбку. – Кто такой будешь?

– Странник я, господин староста, пилигрим. Иду по миру, ищу себя.

– А имя у тебя есть, странник?

– Имя есть… было… – человек замялся, решая, что стоит сейчас рассказать, а о чём лучше умолчать. – Потерял я его, господин староста. Давно уже никто не звал меня по имени, запамятовал я.

Люди вокруг сочувственно зароптали.

– За-па-мя-то-вал, – разрывая слово, словно пробуя его на вкус, повторил староста. – Ну-ну, пусть так. А откуда ты идёшь, поди, тоже запамятовал?

– Запамятовал, господин староста, – вздыхая, кивнул человек.

– Ну-ну, – староста обернулся на своих людей, хмыкнул. – Кхм, что скажете, селяне?

Селяне, к которым обратился староста, не понимая, что он от них хочет услышать, моргали в ответ. Староста хмыкнул, ухмыльнулся, повернулся к чужаку.

– Не иначе как вчера, видели мы тебя во-о-он на той горе, – хитро прищурившись, он указал в сторону, откуда пришёл человек. – Восседал ты там долго, как птах одинокий да гордый. Или, скажешь, это был не ты?

– Не скажу… я это был…

– Что ж ты тогда, тумана нам гонишь? Не знаю, кто… Не знаю, откуда… – глаза старосты хищно сверкнули. – Зато я знаю! Пришёл ты к нам из-за гор, а, значится, из земель поганых!

Староста бросил ликующий взгляд на жителей деревни. Те ахнули, отшатнулись, выпятили перед собой оружие.

– А это, значится, есть ты шпиён моркордовский! – продолжал староста. – И ждёт тебя смерть поганая! – пригвоздил он, подняв указательный палец.

Человек замотал головой.

– Какой я шпион, что Вы… я не обманываю Вас… зачем мне это? Я действительно не помню, откуда иду… кто я… Ничего не помню… – он вскинул перед собой руки, останавливая возражения старосты, моля о том, чтобы ему позволили договорить. – Я очнулся вчера вечером в горах. Ужас сковал мои члены, от осознания моего положения. Тогда пронзило меня видение: как иду я через пустыню, изнывая от палящего солнца.

Взгляды деревенских потеплели, лица их разгладились.

– Видение, говоришь? – староста не поддавался. – А у меня вот какое, значится, видение. Если бы я верил всякому проходимцу, что приходит оттуда, – он мотнул головой в сторону гор, – не быть бы мне живу уже давно. Да и всех нас тут не раз и не два уже порешили бы. Вусмерть! Правду я говорю, люди?

– Правду… оно конечно… истину говоришь, Альдест…

– Ну, а коли так, – староста, кивнул тем двоим, что привели чужака, – вяжите его. Поведём к барону, на суд.

Человек хотел ещё возразить, сказать, что он не угроза им, что нет нужды связывать его. Не успел. Свет резко потух в его глазах.

Очнулся он быстро. Острая боль в затылке заставила руку потянуться к ушибленному месту. Не получилось. Руки крепко связаны за спиной.

«Надо было довериться предчувствию и идти сразу в город, там легче было бы затеряться», – в сердцах упрекнул он себя, морщась от боли.

Пошевелил ногами. Связаны. Открыл глаза. Жители деревни стояли вокруг него, ждали, когда он очнётся.