***

Во время обучения в Институте я прослушал только три курса, соответствующих по уровню его амбициям. Один из них был совершенно чарующим – по сравнительной анатомии беспозвоночных, как это называлось, а в реальности – по сравнительной анатомии собственного мышления. Чего я потом только из него не сделал, кому только его не пересказывал – в поездах и в кубриках, на допросах и в омоновских пазиках, продавцам, путейским рабочим, утомившимся нацболам. В коридорах судов выстроенная таким образом сравнительная анатомия мгновенно позволяла людям понять, что не их судят, не они судят, а они все судят обо всём. Те, кому это действительно нужно, всегда были в восторге даже от моего бледного схематичного изложения. Других курсов этого преподавателя мне прослушать не удалось, но и до нашей геологической среды долетают студенческие восторги, которые они вызывают.

Познакомился, даже не познакомился, а увидел его в первый раз там же, где и «пил с матроССами». По технической необходимости для обеспечения водой полевой биологической лаборатории нужно было углубить естественную котловину и сделать из неё маленькое водохранилище. Углубить надо было ненамного, метра на два – собственно, ничего сложного, за исключением одного – это была гранитная скала. Скала была старая, растрескавшаяся на большие длинные блоки, и её вполне можно было разобрать и эти блоки вытащить, но проблема была в том, что биологи не очень привычны к работе с такими материалами. У вооружённого человека оружие находится не в руках, а в голове.

# У вооружённого человека оружие находится не в руках, а в голове

Посмотрев на очень большие, но не имевшие никакого полезного результата, кроме своей величины, усилия согнанных студентов и молодых сотрудников и чуть было не оставшись без рук, я решил как-то всю эту опасную суету уполезнить. Всё-таки, сами понимаете – тяжёлое детство, тяжёлые игрушки – кувалды, клинья, ломы, кирки и каменные глыбы. Ещё очень лопаты любил, и до сих пор люблю, но они здесь были ни при чём.

Я влез на бугорок и стал вносить полезные предложения, которые, понятно, никем не были замечены. В живом русском языке есть такие слова, которые дают жизнь и самому языку, и его носителям, и их сознанию. Именно за это их так ненавидят те, чьё сознание мертво и отравляет своей мертвечиной всё вокруг, а слова им мешают как чистая проточная вода, которая смывает с души всё скверное. Так вот, эти слова обладают способностью создавать матрицу смыслов у группы работающих людей и заставляют левитировать даже самые тяжёлые и неудобные предметы.

Я тоже знаю несколько таких слов, и поскольку присутствовавшие меня не слышали, будучи увлечены комплексным нарушением правил техники безопасности, а мне не хотелось, чтобы они добавили к этой коллекции также и памятные знаки от последствий своей увлечённости, я решил с ними этими словами поделиться. Многотонные гранитные столбы, как статуи острова Пасхи, сами – ну, почти – выскочили из котлована и уверенно залегли по его бортам. Среди окормляемых моей проповедью был крепкий мужичок в красной клетчатой ковбойке – видно, что биолог, но ломом орудовал очень старательно, и, главное, стремился это делать правильно – сообразно словам.

Начался новый учебный год, и этот мужичок входит в аудиторию и приступает к ведению своих волшебных занятий – они были никак не менее волшебны, чем слова, которые заставляют двигаться каменные глыбы. И так же, как эти слова, они лишали веса тяжелейшие биологические проблемы. После первого занятия я подошёл к нему, чтобы извиниться за возможную неловкость той ситуации, чем немало удивил его, поскольку он тоже знал, что без слов левитации гранитных глыб достичь никак нельзя, а само воспоминание о приятной тяжести лома в руках явно доставляло ему удовольствие.