– Вот с-сука, – шепчет она.
– Я же говорил!
Слоан поворачивается, скрестив на груди руки. Я ожидаю увидеть скептическую гримасу или перекошенное в ярости лицо, но никак не убийственную ухмылку и довольно блестящие в полумраке глаза.
– Я так и знала!
Развернувшись на пятках, она выходит из номера.
– Что?.. Погоди, ты куда?
Я бегу вслед за ней. Слоан накидывает на себя клетчатую рубашку, не тратя время на пуговицы, надевает кроссовки, поднимает с пола ножны с охотничьим ножом и, обогнув меня, выходит в коридор, где сворачивает в сторону лестницы. Бросив наконец лампу, я бегу вслед за девушкой, которая торопливо спускается на первый этаж.
– Ты что делаешь?
– Сиськи растрясаю. Сам как думаешь?
– Э-э… Чего?
– Иду за этой сукой, вот чего!
– За кем именно?
– За Фрэнсисом, – цедит она сквозь зубы. – За Фрэнсисом Россом.
Все детали разом встают на места, сложившись в общую картину. Машина в реке. Нью-йоркские номера… Если туристам случалось заплутать в здешней глуши, они селились в гостинице, а хозяин за ними подсматривал. Некоторых убивал.
Он подглядывал за Слоан. Возможно, планировал ее убить.
От ярости мир вокруг становится красным.
Мы выбегаем на темную улицу.
Мысль о том, что этот ублюдок мог тронуть ее, сменяется новым озарением. Я как вкопанный замираю посреди парковки, а Слоан несется дальше по мощеной дорожке, огибающей отель и ведущей к домику администратора.
– Этот прилизанный типчик в розовом галстуке – убийца? И ты ходила с ним на свидание?!
Слоан фыркает, не сбавляя скорости.
– Ага.
– Слоан…
– У нас соревнование, Палач, – огрызается она.
Добежав до угла отеля и даже не оглянувшись, Слоан показывает мне средний палец и бросает на прощание два слова:
– Ты проиграл!
Разразившись дьявольским хохотом, она скрывается за углом, и эхо торопливых шагов тонет в тени.
– Черта с два! – шиплю я и бросаюсь вслед за ней в темную ночь.
Эпоха кубизма
Роуэн
Слоан, почти скрывшись в темноте, бежит по склону холма к старому дому, крыша которого крутыми пиками устремляется к луне. Из окон льются клинья желтого света; они падают на сад и вьющуюся в нем тропинку, оттого я прекрасно вижу свою добычу.
Оскалившись, я прибавляю шаг, со всей силы налетаю на девушку и сбиваю ее с ног, будто в регби. В прыжке переворачиваюсь и всю тяжесть нашего падения принимаю на себя. Тут же рывком перекатываюсь и придавливаю Слоан к земле. Трава и гравий колют мне предплечья.
Она тяжело дышит, забивая ноздри ароматами имбиря и ванили. Сдувает волосы с глаз и смотрит на меня, потом начинает вырываться.
– Пусти, придурок. Он мой!
– Не дождешься, персик.
– Назовешь меня так еще раз – и клянусь богом, я тебя на ремни порежу!
– Как скажешь.
Я с ухмылкой целую Слоан в щеку, мысленно отметив, какая она мягкая и упругая.
– До встречи.
Рывком поднимаюсь и бегу, слыша за спиной протестующие вопли – самую прекрасную мелодию на свете.
Сердце колотится, ноги горят. Я по-спринтерски взбегаю на крутой холм, почти добравшись до низкой кованой ограды вокруг дома, как вдруг ночь прорезает рев двигателя.
Фрэнсис вздумал скрыться?
Меняю направление и бегу вдоль забора к асфальтированной площадке, залитой светом от фар стоящей в гараже машины. Хватаю с земли камень – и в этот самый момент ворота распахиваются, и из них выезжает автомобиль.
Выбора у меня нет, и я, как и любой здравомыслящий человек на моем месте, с разбегу прыгаю на капот.
Слоан кричит. Визжат шины. Я перехватываю взгляд водителя. Тот явно в панике, я же преисполнен решимости.
Распластавшись на машине, я одной рукой держусь за край капота, а другой колочу камнем по лобовому стеклу. Автомобиль набирает скорость и принимается вилять, плохо слушаясь водителя. Я наношу удар за ударом. Стекло крошится, вгрызается в костяшки пальцев и впивается в кожу. Наконец я пробиваю его насквозь и, отбросив камень, хватаюсь за руль.