– Три дня. Думаю, будет достаточно, док.

– Но… хорошо.

Я согласился, зная, что до конца дело не доведу. Я не мог бросить своих постоянных пациентов, но и братьям отказать не могу. В голове снова собралась картина действий, которые приведут мне к исходу, удобному только мне.

Пришлось посвятить следующие три дня упорной работе с Тедди. Я не прекращал вести терапию – разговаривать с ним, проводить тесты и постепенно ему удавалось бороться с синдромом. Тедди искренне уверен в том, что болен – понимает, что нуждается в помощи, поэтому всячески содействует терапии. Первый день оказался абсолютно бесполезным, единственное, что мне удалось сделать – убедить его, что болезнь скоро отступит. Второй же крайне плодотворен. Тедди отвечал на вопросы уверенно, убрав из лексикона стандартное: «Я не знаю». Хоть он и промахивался в ответах и действия шли уже в правильном направлении, детское поведение и повышенная потребность во внимании со стороны кого-нибудь, продолжали его преследовать. Я закончил терапию поздней ночью, зная, что оставался лишь один день до выписки.

Утром третьего дня, Тедди посмотрел на меня осознанным взглядом. Речь была более грамотно поставлена, парень слушал меня, пытаясь правильно дать ответы на поставленные мною вопросы. Всё, казалось, идёт хорошо, но в глубине души я понимал, что времени явно мало. Я не привык выпускать пациентов из клиники недолеченными, а у Тедди были все предпосылки того, что ему всё ещё необходима чужая помощь. Так или иначе, после третьего дня я убедил врачей и себя тоже, что пациент готов к выписке. Я должен сообщить об этом в тюрьму для того, чтобы было организовано сопровождение.

Мой звонок в исправительное учреждение отследили Лиам и Джейкоб. Это я понял уже после того, как отправил пациента с конвоем, а тот был перехвачен группой людей, среди которых оказались братья. К счастью, никто не пострадал. Уайт действовали, как настоящие профессионалы – использовали слезоточивый газ и пару дымовых шашек. Тедди забрали…

Вечером в клинику приехали сотрудники полиции для дачи показаний. Я не мог рассказать им всё, что произошло – ведь мне дали взятку. Чувствовал себя на самом дне, но не из-за взятки, нет… всё из-за состояния Тедди, в котором я позволил ему уйти. Всё же три дня – катастрофически маленький срок для полной реабилитации после такого стресса. А сейчас я уверен, что больной находится в условиях, даже близко не приближённых к спокойствию и комфорту, тем самым навлекая на себя новый приступ. Следующие дни я провёл в тревоге. Работал и продолжал вести себя, как подобает врачу, но в душе не комфортно. Спустя ещё неделю я снова получил звонок от братьев, который заставил меня облиться семью потами.

– Док. Нужно поговорить! Выходи из здания и иди два километра на восток. Сядешь в пикап.

– С какой стати?

– У нас твой сын, Саймон! Будешь медлить – больше его не увидишь.

Я помню это состояние. Пальцы стали трястись, на голове пот, капающий с невероятной силой, а мозг уже придумывал план действий для избежания печальных последствий. Я сдержал себя в руках, спокойно ответив:

– Если ты хотя бы дотронешься до него – только представь, что я сделаю!

– Поторопись, Саймон. Времени совсем не осталось!

Бросив все дела, и не привлекая лишнего внимания, я надел пальто, взял пистолет и отправился на место. Уже совсем стемнело. По дороге я получил звонок от Эбби о том, что она уже возвращается домой от родителей и к утру будет дома. Как ни странно, оставив меня с сыном одних, жена была уверена, что я справлюсь с задачей. Я забирал сына на работу последние два дня, но именно сегодня отвёз домой, потому что тот очень просил. Знал бы, чем это обернётся, да,… в общем, пока я объяснял Эбби, что Итан спит, а я решил прогуляться, вдали уже увидел машину. Я сделал глубокий вдох перед тем, как сесть внутрь.