– Да уж… Отец был, оказывается, не прост.

Мама посмотрела на сына долгим невидящим взглядом, который на миг прояснился, и сказала:

– Да… Но то немногое хорошее, что было, «смыла» монотонная река многолетнего гавна.

Лёха выпил стакан молока, поставил его на капот и прямым открытым взглядом посмотрел матери в глаза:

– Пойдём спать, мама. Я помоюсь только… Не жди меня, ложись.

– Я все эти годы тебя ждала – не могу разучиться так сразу… Ты же исчез сразу после «срочки», укатил миротворцем в свою Сербию. Только вот где ты болтался больше года, ведь она в 1998-м началась?.. – она посмотрела в сторону сына очень обиженно, но быстро опустила глаза. – А потом я получаю письмо из Франции… И тут я готова тебя убить была.

– Ты же не ответила ни на одно моё письмо…

– Я знала, где ты, и мне этого было достаточно – я злилась очень. Ты понял это после второго письма и больше не писал… Я садилась за письмо сто раз и даже написала что-то, но выкинула. Прости меня…

– Пойдём спать, мама… Утро вечера мудренее, – он обнял её за плечи, и они вместе направились к выходу из гаража. – Товарищ выключатель, разрешите разомкнуть Ваши нежные контакты?.. – обратился Лёха к выключателю и потушил свет.

– Усложняешь…

– Это армейский юмор, мам.

– Тупой.

– Согласен с каждой буквой…

Ворота со скрипом закрылись в ночи.

Глава II

Лёха проснулся в 10:30 и, не умываясь, ринулся в гараж проверять машину. Он открутил самодельные клеммы, залил бензин в бак и, затаив дыхание, повернул ключ в замке зажигания – движок пару раз с надрывом крутанулся, Лёха помогал ему, поджимая на педаль газа, а на третий раз движок будто освободился и «полетел» – машина завелась.

– Даааа!.. – восторженно прошипел Лёха и, оставив автомобиль «прогреваться», пошёл в дом.

Мама собирала завтрак на стол.

– Завелась, мам!

– Отлично, – улыбнулась мама. – Умывайся и за стол.

– Хорошо! – Лёха подошёл к умывальнику, умылся ледяной водой и стал мочить зубную щётку. – Сейчас поедим и я проеду по улице туда-сюда… Посмотрим, может, что отвалится. Не дай Бог.

– Поешь… – Мама пожарила яичницу на сале и порезала маринованные огурцы, помидоры выставила в тарелке. – Ты рассол помидорный всё ещё любишь?

– Да, мам, – Лёха зашёл на кухню и сел за стол. – Люблю… Мммм!.. Яичница на сале! – Он закатил глаза. – Это просто фантастика.

– Да… Я беру поросёнка одного на зиму. – Мама села за стол и протянула сыну ложку. – Сейчас дорого всё. Если своей кормовой базы нет, то скотина тебя съест, а не ты её. А у меня её нет… этой базы… С паёв моих дроблёнку возит мне фермер – Науменко, помнишь?

– Всё ещё живой, что ли?..

– А что с ним сделается. Работает. Троих детей «на ноги» поставил, образование дал и прочее… Внуки уж большие. Он же один остался у нас из «кулаков», остальные разорились и опустились. Колхоз развалился. Остались тут только те, кто помирать собрался. Молодёжь пьёт, а это значит – нет будущего тут. А когда-то ведь было шумно… Работа была, и ребятишки бегали по улицам толпами. И ты с ними бегал… Знаешь, вот ни у кого из Вашей детской компании судьба не сложилась, Лёша…

Лёха заканчивал с яичницей и посмотрел на мать:

– Моя судьба не несложилась, мам. Она ещё складывается.

– Иди учится, коли деньги есть. Оставаться тут – это конец… Оставаться надо было раньше, когда колхоз был и кипела жизнь, а сейчас… Цены на всё взлетели до небес, мужики последнюю технику распродают, бросают всё, потому что не на что её заправлять. А принимают хлеб, мясо, молоко, знаешь, – за сколько? Гроши! Чтобы ты лишь бы с голоду не подох да дальше Город содержал! Ленка Крюкова ездила к младшей своей в город, на «побывку» с внуками сидеть, так говорит литр молока тут взяли за рубль, там – разбодяжили и продали – за десять. Даже не за три!.. За десять! Так что… А в райцентре только лесопилка, так с неё работяг только вперёд ногами выносят – люди держатся за работу зубами.