Падение. Том 1 Рустам Рустамов

Посвящается живущим в памяти моей

На закономерный вопрос: «О чем этот роман?» – ответ прост: «О своем времени».

Мы не можем оставаться в стороне от времени даже при огромном желании: как бы мы ни пытались, все равно находимся внутри него, своими действиями и поступками наполняем его, ибо без человеческих деяний невозможно определить время. Другими словами, без конкретных событий нет и времени, точнее, оно есть в виде некоего лишенного смысла потока, а события, в свою очередь, осуществляются людьми и происходят с ними же. Поколения людей, сменяя друг друга, создают свое время и оценивают предыдущее.

Конечно, чтобы уйти от моральной или любой другой ответственности, было бы проще сказать: «Все события, места и герои вымышленные, любые сходства случайны». Но это, наверное, будет не совсем честно: в жизни ничего случайного нет. Однако, во избежание различных недоразумений, лучше будет повторить официально: «Герои и события вымышленные, совпадения случайные», и добавим, как говорит пословица: «В каждой правде есть доля шутки».

Наверно, для любого человека главным моральным фактором жизни является свобода духа, но сохранить её не всегда удается. Может быть, не существует полной свободы духа. Где она? Наверное, и невозможна, но есть разные степени свободы. Чем выше нравственность в сообществе людей, тем выше степень истинной свободы. Говоря «истинная свобода», мы имеем в виду ее согласованность с морально-духовными принципами, принятыми в обществе.

Сообщество людей для облегчения жизни создает государство и добровольно уступает часть свободы ему. Однако, когда государство встает над людьми, попирает их свободу, вмешивается во все сферы жизнедеятельности человека, возникают противоречия между людьми и созданной ими структурой. Вся история двадцатого века соткана из этих противоречий, и герои романа, насколько это возможно, борются с окружающими условиями, пытаясь при этом сохранить свои принципы. Увы, это не всегда удается.

Бесспорно, противоречия есть движущая сила развития; другими словами, если нет противоречия, нет и развития. Однако необходимо хотя бы условно разделить противоречия на две категории: прогрессивные и антагонистические. Развитию служат прогрессивные, антагонистические приводят к взаимному уничтожению и необязательно физическому. Кто сильнее? Могущественное государство с его множеством структур подавления или отдельный человек? «Конечно, государство», – скажет любой. Хорошо, согласимся, но тогда почему оно борется против слабого человека (даже не против группы людей) и при этом нередко (почти всегда) прибегает к приёмам подлога; где же тогда благородство силы? Если сила не проявляет благородства, значит, она неправедная. Герои романа в меру способностей и возможностей противостоят этой силе, пытаясь при этом сохранить свои моральные принципы, но увы… Начинают действовать так же, как и противник: нередко прибегают к лицемерию, даже к подлости – по их собственному выражению. Один даже находит оправдание своим действиям, приводя в качестве примера чьи-то слова: «Мы не конченые негодяи, если подлость совершаем без удовольствия». Верно это или нет, трудно судить, но в то время, в том месте им это казалось правильным, потому что каждое мгновение времени диктует свои правила поведения. Но все-таки бесспорно одно: они в глубине души осознают, что на лицемерии и подлости далеко не уедешь. Четверостишие, написанное одним из них, становится программой надежды:

Самое трудное для человека – это сделать правильный выбор, если, к примеру, из множества одинаковых предметов ты должен выбрать один. Задача усложняется с возрастанием количества предметов. Однако если речь идет о чем-то конкретном, материальном, то все равно эта проблема выбора разрешима. А если предстоит делать нравственный выбор, которым был богат двадцатый век? Исходя из каких критериев делается нравственный выбор, трудно сказать. Смешивается все: чувства, разум, логика, общественные законы, обязанности, служебный долг, принципы воспитания, семейные традиции, национальные особенности и многое другое. Твой выбор должен быть в согласии со всеми названными и многими неназванными принципами. Огромное счастье для человека, если он не стоит перед необходимостью делать выбор, но увы, человек почти всегда оказывается перед выбором.

В шахматах тоже стоишь перед необходимостью делать выбор и стараешься, чтобы он был правильным, очень стараешься, но не всегда удается. Говоря о шахматах, я бы убрал одну формулировку: «Шахматист такой-то победил или одержал победу». Это неправильно, нужно говорить так: «Шахматист такой-то проиграл или сделал неправильный ход», – то есть говорить о проигравшем, потому что выигрыш (проигрыш) происходит из-за ошибки одного из игроков. Если бы оба играли правильно, тогда был бы ничейный исход. Красота и совершенство шахмат как раз заключается в этом: благодаря ошибочному выбору одного, рождается восхитительная комбинация на века и победа. Один из героев романа сравнивает жизнь с шахматами: может, оно и правильно, но ошибка, допущенная в шахматной игре, интересна определенному кругу людей, а нравственная ошибка любого интересует почти всех.

Каждый из героев в конкретное время, в определенном месте делает свой выбор. Не торопитесь их судить! В шахматах очень трудно найти правильный ход, когда ты в «цейтноте» и часы тикают – тик, тик, тик, словно молоточком, мягко, не больно, но нудно и монотонно постукивают по голове. Во время анализа после партии, закинув сто пятьдесят граммов коньяку, легче найти правильный и сильный ход; так же и в жизни: сегодня легче судить тех, кто жил раньше тебя. Думаю, судить не нужно, хорошо будет просто хотя бы учесть ошибки.

И последнее: автор был искренним в своем изложении, ибо не обременен никакими обязательствами ни перед кем. И здесь вспомнилось эта фраза, которую употребляет один из героев в разговоре с другом, смысл такой: искреннюю подлость невозможно раскрыть. Они пытаются разобраться в самих себе, в своих отношениях с окружающим миром, в своих поступках. Какими принципами они руководствуются, что ими движет – искренняя подлость или подлость искренности? Вроде каламбур какой-то, но повторите эту фразу несколько раз и каждый раз медленнее, тогда раскрывается смысл.

Да, чуть не забыл. В романе нет собирательных образов, как бы ставших зеркалом своего времени, здесь немного по-другому: душа автора, разбившись вдребезги о гранитные глыбы своего времени и превратившись в мелкие частицы, растворилась в героях. В каждом из них (да, в каждом!) есть частица его души.

С уважением, автор

С утра у писателя Орхана Вересли было прекрасное настроение. Он встал из-за письменного стола, подошел к окну, которое выходило на набережный проспект. Довольный собой, потянулся и, повернувшись к зеркалу, самовлюбленно посмотрел на себя. Для самоудовлетворенности у него были все основания: только что отстучал на старой пишущей машинке последние строки очередного романа, который начал писать относительно давно. К этому произведению относился по-особенному, как безумно любящая мать к своему ущербному ребенку, считал его главным произведением всей своей жизни. Всегда сам себе твердил: «Все, что ты написал до этого, забудется, а этот роман – нет. Этот роман запомнится всем: и врагам, и друзьям». Посмотрел на улицу: там шла похоронная процессия. Невозможно было определить, где начало или конец процессии, словно весь город находился в это время на этой улице. Слышал от жены, что сегодня будут хоронить погибших в ночь на двадцатое января людей, и хоронить будут их в парке Кирова.

Процессия двигалась, как вялотекущая река, все были одеты в черное, и поэтому поток людей был однообразен и сравним с рекой. «Мало вас перебили, вон сколько еще идет. Как было бы здорово, если бы сейчас начали их обстреливать», – подумал он и усмехнулся. Вдруг его осенило: «Нет, не закончена книга, она будет дополнена новыми главами. События последних месяцев должны найти свое отражение. Я бы сказал так: эта книга будет продолжаться вечно, пока живут эти проклятые турки, азербайджанцы, курды, лезгины, талыши, таты, авары, кумыки и прочая нечисть, населяющая эти исконно армянские земли. Говорят, их перебили тогда немало, все есть там, даже хохлы и русы. Книга добра и книга зла пишется на протяжении всей истории существования человечества, но ничего, мы внесем в нее свою лепту, а оценку пусть дают другие. В конце концов, добро и зло есть две стороны одной медали, и при этом каждый видит свою. Самое главное – ничего не нужно будет менять, добавятся новые главы, и все. Нужно будет отразить все, чтобы читая враги горели от злости».

От этих сладостных и полных мщения мыслей его оторвал голос жены.

– Алик, иди кушать, все уже готово, – сказала она и прошла на кухню.

Прошел в столовую, сел за стол. Галина Александровна поставила на стол чайник с заваркой, села напротив и, наливая душистый чай в чашки, спросила, пойдет ли он на похороны.

– Говорят, там будут все писатели, поэты – одним словом, все известные люди, – на что в ответ услышала грубое «нет».