Неожиданная буря, что внезапно обрушилась на голову старшей сестры, еще больше ошеломила ребят, до сих пор не отошедших от кренделя. Тетя высказала им еще много чего, отругала каждого в отдельности, затолкала всех в дом, захлопнула стеклянную дверь, крикнула: «Афродита! Принеси кофе и сладости доктору в хозяйский кабинет» и снова скрылась так же поспешно, как и пришла. Ребята медленно приходили в себя, стояли, переглядывались и прикидывали что к чему. Александр с кренделем в руке был уже в доме. Но одного человека не хватало – Янниса.

В нерешительности ребята подошли к стеклянной двери и глянули наружу, туда, где водопадом лил дождь.

Яннис был все еще там, у той же колонны. Прыская от смеха, с руками в карманах, он насмешливо поглядел на них в ответ. И когда все четверо прижались носами к стеклу, он высунул язык, дразнясь еще больше.

Антонис заявил, что это несправедливо. Когда их ругает тетя Марьета, они волей-неволей должны зайти внутрь, а Яннис старше, и живет с мамой и папой…

Но тут Яннис, снаружи, учудил такое, что все разговоры прекратились, и даже Александр забыл про свой крендель.

Не вынимая рук из карманов, он подпрыгнул с прижатыми ногами, а приземлился с раскрытыми, снова подпрыгнул уже с раскрытыми, а приземлился с прижатыми. Три, четыре, пять раз подряд! А потом, без передышки, вынул руки из карманов, упер их в пояс и принялся отплясывать. И какой это был танец!

Он выбрасывал ноги вперед и топал ими по полу, потом отбрасывал в сторону и снова топал, поочередно подтягивал колени к подбородку, наклонялся к плиткам, и снова подпрыгивал, как мячик. Он крутился на каблуке, стоял на одной ноге, наклонялся вниз и опирался на руку, вытянув ласточкой другую ногу, потом вдруг снова вставал и отбивал чечетку каблуками и мысками по плитке взад-вперед: таки-так, таки-так, щелк-щелк!

Ребята ошеломленно смотрели на него. И, как будто всего этого было мало, Яннис поставил перед собой стул и запрыгнул на него.

А потом взял трехногий железный столик, поставил его посередине веранды и играючи перепрыгнул через него.

– Чего только не умеет этот Яннис! – восхищенно сказала Александра.

Но на этом Яннис не остановился. Под изумленными взглядами четверки он поднял столик, перевернул его в воздухе ножками вверх, и водрузил его себе на голову.

Ребята разразились аплодисментами.

И тогда Пулудья проявила историческую наглость, вписав черную страницу в их семейные хроники. Завороженная, она сказала:

– Когда я вырасту, я выйду за Янниса!

Катастрофа! Все волшебство и очарование развеялись, пропал и восторг!

– А кто ты такая, чтобы выходить за Янниса? – презрительно спросил Антонис.

– А откуда ты знаешь, захочет ли Яннис на тебе жениться? – поддакнула Александра.

И даже Александр, который обычно ее поддерживал, сказал:

– Да, откуда ты знаешь?

Покрасневшая, пристыженная Пулудья опять прижалась лбом к стеклу двери, но куда ей было теперь смотреть на Янниса! Ей снова захотелось, чтобы земля поглотила ее, и она притворилась, что смотрит на струйки воды, которые лились с деревянной крыши веранды, разбивались об перила, превращались в водяную пыль и разлетались прочь.

Антонис сказал ей:

– Морда просит утюга!

Александра строго осадила его:

– Антонис, ты же знаешь, что мама против, чтобы ты говорил такие слова!

– Но она задается! – возразил Антонис.

– Весьма задается, – сказала Александра. – Но все же не говори грубых слов!

Александр открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Вместо слов, он отломил кусочек от своего кренделя и предложил Пулудье. Но она, не оборачиваясь, подняла плечо в знак отказа. Александр хотел сунуть кусочек ей в руку, но она отдернула и руку.