По глазам Алисы было видно, что она и так постоянно перебирает про себя все, что касается ее сестры. Конечно, ее нужно допрашивать как следует, подробно, и не здесь, а в прокуратуре, в официальной обстановке. Хоть она и обстоятельная девочка, здесь она все время будет путаться мыслями и отвлекаться.

Я вернулась к Катиным родителям. Они тоже не пролили много света на то, что произошло с их дочерью. Но я особо и не надеялась. Похоже было, что разгадка лежит именно в последнем дне ее жизни. Что-то такое с ней было, о чем она рассказала бы родителям и Алиске, если бы успела.

Договорившись, что Алиса придет ко мне в прокуратуру, я стала прощаться. Родители вышли в прихожую, подали мне плащ, Пилютин на правах старого друга дома, все тут знающего, уже открывал сложный замок, когда из-за папиной спины выдвинулась Алиса и проговорила:

– Я только одну необычную вещь вспомнила. У нее колготки были другие, когда ее нашли.

– В каком смысле другие? – я резко повернулась к девочке, и родители вместе с Пилютиным тоже уставились на Алису.

– Я тоже ездила с папой и мамой в этот лесопарк, где Катю нашли. На ней были другие колготки. Она ушла из дому в черных, а там, в пруду… – девочка содрогнулась, – на ней были светлые.

– Телесные, – машинально поправила ее мать.

– Алиса, а может, она после школы переоделась? – я еще не верила в то, что это обстоятельство имеет хоть какое-нибудь значение.

– Нет, – Алиса упрямо покачала головой. – Я точно знаю. Тех черных колготок, в которых она ушла, дома нет. Я везде проверила, даже в стиральной машине.

– А если они порвались, и Катя их выкинула?

– Нет, она не переодевала колготки. Я помню, сколько новых колготок у нас было. Все на месте. Я даже проверила мусорное ведро, там не было пакетиков от новых колготок.

– А если она пошла куда-то, у нее порвались колготки, и она по дороге купила новые?

– Она бы те черные не выкинула. Их можно было бы под брюки носить. И денег у нее при себе было бы меньше, если бы она на колготки потратилась.

– А если колготки вдрызг порвались, так, что больше их носить нельзя, даже под брюки?

– Нет, – гнула свое эта маленькая пинкертонша, – они сильно могли порваться, только если Катя упала. Но тогда у нее были бы синяки или ссадины.

Мы с Пилютиным переглянулись. Алиса, по крайней мере, выдала четкое обоснование своей версии. Я пожала плечами, но Алиса добавила:

– И она такие колготки ни за что бы не надела. Они малы ей были, и толстые, она такие не носила.

Вот это уже было серьезно.

Домой я возвращалась в задумчивости. С одной стороны, кое-что немного прояснилось, с другой стороны, запуталось еще больше. Но это меня не особо беспокоило, я из опыта знала, что по мере накопления информации создается впечатление, будто ситуация усложняется, но когда объем информации достигает критической массы, все встает на свои места. Уже было понятно, что девочка не была ни сектанткой, ни наркоманкой, ни тайной развратницей. Не мучилась от неразделенной любви и не была психически неуравновешенной. Конечно, бывает, что подростки кончают с собой из-за каких-то глупостей, которые взрослому не покажутся даже поводом выкурить лишнюю сигарету. Но здесь не тот случай. В такой семье девочка не могла страдать от одиночества или от комплекса неполноценности.

Скорее всего, именно в пятницу она пересеклась во времени и пространстве с человеком, который стал виновником ее смерти. Конечно, в душу не заглянешь; но я повидала огромное количество людей, в том числе и подростков, в трагические периоды их жизни. И имела представление о том, как они себя ведут, будучи ограбленными, изнасилованными, втянутыми в преступление. Катя, случись с ней такое, пошла бы не к пруду, а домой. Но она оказалась в пруду, а значит, это было не самоубийство.