Олег Петрович действительно прибыл через час.

– Квартирка у вас знатная, – пройдя по трехкомнатной, с высокими потолками, резными бордюрами и узорным паркетом, похвалил дядька теперь уже не мое жилье. – Жаль-жаль. И в центре.

Он жалел то ли меня, то ли квартиру, которую мне предстояло оставить.

Сел в кухне за стол, вытер лысину и принялся рассказывать:

– Я человек немолодой, суеверный, бывший вдовец. Сейчас вновь женат. Богу стало угодно, чтобы бес покинул мою жену, слышали, наверное, она баловалась спиртным? – Я кивнула, опасаясь его перебить. – Молодая, глупая. А я, старый хрен, влюбился, как пацан, квартиру свою хотел ей оставить. Вот новую и строил. А она одумалась, полечилась и сейчас ни-ни. Беременная от меня, сынка ждет. Так что я подумал, если наживусь на вас, а у вас горе слышал, – я продолжала молчать, – и у меня все прахом пойдет, – заключил дядька. – Доктор Леонид, ваш коллега, очень хорошо мне все растолковал. Вы-то согласны на мою?

– Ну, если вас все устроит… – Я боялась что-нибудь ляпнуть, не то дядька открутит все назад.

– Устроит, устроит, – проворчал старый человек. И, будто разговаривая сам с собой, продолжил: – На мой век денег хватит и еще сынку останется. У меня ведь деньги откуда? Покойной жены квартиру продал. Ей от тетки по наследству досталась. Тоже ведь просто так Бог послал! – Дядька поднял вверх палец. – А у нас с ней… и своя неплохая. Я к ней привык. А в новой, той, что хочу продать, приживаться в моем возрасте трудновато. Да там еще строить и строить. Не знал, что в таком виде сдадут дом! Жена моя, Зоя Ивановна, светлая ей память, доброй женщиной была. Тоже бы мне так поступить посоветовала.

– Спасибо вам. Я вам задаток в самое ближайшее время дам. Кредит в банке оформлю. А вторую половину ровно через месяц. Муж обещал. Тут, – я показала на наше с Сережей жилье, – сын прописан.

– За такую квартиру вам знаете сколько полагается? – Олег Петрович посмотрел по сторонам.

– Это не моя, а его родителей. – Я оправдывала Сережу перед чужим человеком. – Просто я тут уже шестнадцать лет… – Я вдруг разрыдалась. То ли от доброты дядьки, которого Леня уговорил не наживаться на мне, то ли от холодной беседы с Сережей, то ли от того и другого вместе.

Дядька достал мятый носовой платок из кармана брюк и, протянув мне, стал утешать:

– Что ты, милая, не расстраивайся так. Все в жизни проходит. И это пройдет тоже. Я вот, когда моя Зоя Ивановна умерла, с ней хотел рядом лечь. Зачем жить? Ан нет. Жизнь распорядилась видишь как? И жена молодая, да еще дите мне рожает. И у тебя все будет.

Когда он ушел, я долго размышляла обо всем. Как это посторонний, чужой человек оказался ближе, чем муж, сын, родители?

Звонок от отца прервал мои размышления.

– Ты не одумалась? Слышала, сколько авантюр сейчас с квартирами?

– Пап, у меня не будет как у всех!

– Все так говорят, а потом… Однако ты наша дочь, и мы не хотим оставлять тебя в беде. Тебе ведь помощь нужна!

– Спасибо.

– Мы собираемся показать твоему подлецу мужу…

– Папа, только не это! Я сама…

– Вот видишь, ты не даешь себе помочь!

– Я позвоню вечером, пока.

– Помни, – кричала трубка, пока я не успела ее отложить, – ты останешься у разбитого корыта!

Мою работу никто не отменял. Даже наоборот. Теперь мне стало необходимо работать больше. Я взяла полторы ставки. Эта профессия требует огромной отдачи. Моя внутренняя энергия, точнее, энергетика, должна воздействовать на людей с бедами и несчастьями. Их нужно внимательно слушать и лечить. Во мне же сейчас пустота.

Пациентом Лени, которого я пообещала принять, оказался солидный мужчина, философ по образованию, на вид вполне крепкий, интеллигентный, но не уверенный в себе, с комплексом неполноценности. Он принес фотографию жены. Пухленькая, разбитная толстушка, со смешинкой в хитрющих глазах, изменяла ему со своим начальником. Казалось бы, банальная ситуация – служебный роман. С такими историями ко мне приходят десятки: командировка, шеф зашел вечерком в номер на рюмку коньяку или… чая. Женщина не выдерживает соблазна. Не беда, что некрасив, похабен, да и мужские достоинства оставляют желать! Важен его авторитет в глазах сослуживиц (от бабского внимания не ускользнет ни одна деталь его одежды, парфюмерии и прочих мелочей), а также вероятное продвижение по служебной лестнице. Но главный мотив измен – женщины в этом признаются сами – исключительность положения по отношению к другим сотрудницам в том случае, если скажешь «да». Из-за этого дамочки идут на все.