– Пока? – Мама переглянулась с отцом. – Видишь ли, – мягко начала мама, – конечно, наш дом всегда твой. Но после стольких лет… Мы все тут переставили… и теперь с папой спим в разных комнатах. Конечно, мы можем потесниться… но не лучше ли тебе пока снять?

– А что, он тебя на улицу выставляет? – грозно встрепенулся папа.

– У него новая жена рожает.

– Даже так! Ай да молодец, зятек! Ай да молодец!

– Поэтому им нужно срочно.

– Это тебе нужно срочно, – поправил меня язвительно отец.

Все замолчали. Вдруг в стенах моего родного дома, где я выросла, откуда с букетом цветов первый раз пошла в первый класс, мне стало неуютно, холодно, даже морозно, словно на меня надвигался ледяной айсберг. А ведь я рассчитывала услышать что-то вроде: «Доченька, в жизни бывает всякое, мы с тобой!»

– Ну ладно, я пойду.

– Ты сошла с ума, что влезла в строительство, – вдруг гневно разразился отец. – Ты ведь в этом ничего не понимаешь! Тебя надуют… сдерут три шкуры. Потом все придется заново переделывать.

– Да, – поддакнула мама.

– Кто тебя надоумил?

– Мне нужно бежать. – Я решительно поднялась.

– Добегалась, – зло процедил отец, провожая меня до дверей.

– Если что, звони, – сжалилась мама.

– Ладно.

После разговора с ними я поняла, что мне в жизни надеяться не на кого. «Доктор, излечи сам себя», – лезли в голову институтские истины. Пришла домой, приняла снотворное и уснула. Звонок поднял меня с постели. На часах половина первого.

– Как можно не спать в такое время? – разбудив меня, кричала в трубку мама. – Ты станешь неврастеничкой!

Папа выхватил трубку и зарычал:

– Ты не передумала строить квартиру?

– Нет. – Я повесила трубку.

Снова звонок.

– Как тебе не стыдно так разговаривать с отцом? Мы за тебя волнуемся! – Упреки, опять упреки!

– Мы тебе желаем только добра, – снова голос отца. – Я приеду, помогу тебе с ремонтом.

– Не надо!

– Мы лучше знаем, что тебе надо!

Вторая таблетка снотворного не помогла.

Мне не хватает Сергея, я схожу с ума, кажется, стала забывать его образ. Проваливаясь на минуту в сон, боюсь нечаянно его задеть, толкнуть, забывая, что рядом никого – пустота.

Бессонница – первый спутник брошенных женщин. В голове сплошные обиды: как он меня обижал, а я забывала и прощала.

Когда родился Андрей, он не пришел в роддом. Было очень обидно и больно. Девчонки из палаты, завернувшись в халаты и открыв окна, кричали наперебой:

– Полотенчико розовое, что в шкафу на первой полочке, принеси!

– Тапочки, тапочки не забудь!

– Варенье к чаю!

Я старалась разглядеть среди толпы сопливых пацанов своего солидного мужа, старше себя на десять лет. Но увы!

– Ты же не просила, – резонно возразил солидный муж, когда я упрекнула его по телефону. Автомат в роддоме был один на два этажа. Стоять в очереди у меня еще не было сил. Подкашивались ноги, пеленка, обернутая вокруг бедер, все время спадала, ее нужно было поддерживать руками. Тогда я подумала о старых советских фильмах про отцов, дежуривших ночи напролет в роддомах, и их бешеной радости в связи с известием о родившемся ребенке. «Все это вранье! – впервые подумала я. – А может, он меня не любит?» Сомнения еще тогда заползли в душу.

Правда, через пару дней он пришел и передал сгущенку.

– Сыр и сметану не достал. Даже отпустил своих сотрудниц в очереди постоять, – оправдывался он. Времена были тяжелые – продуктовый дефицит. Я поверила.

Однако уже к тому времени Сережа добился многого – стал генеральным директором совместного российско-немецкого предприятия. Высокая должность, по советским меркам, что-то вроде министра. Но добыванию продуктов регалии моего мужа не помогали.