Ненавидела серый Хельсинки – а еще столица! От скуки хотелось повеситься. Ни яркости постсоветской Москвы, в которой она купалась, пока была вместе с Громовым, ни привычной роскоши, ни меховых шуб, ни высоких каблуков – цок-цок-цок. На нее косились как на городскую сумасшедшую, если она одевалась так, как привыкла – чертовы финны, что они вообще понимали!

Жили в самом настоящем болоте, в трясине, в которой они однажды точно утонут и захлебнутся. Но она – не такая. Она не позволит и себя затащить в эту топь. Она будет накручивать волосы, будет делать невообразимые начесы, красить губы яркой помадой и надевать короткие юбки с тонкими чулками – благо, хоть этого добра здесь было навалом. Правда, из местных особо никто и не покупал непрактичные, легко рвущиеся чулки.

«Мне же лучше», — думала Алена, стуча высокими каблучками по ненавистной брусчатке – цок-цок-цок.

Слава богу, фигуру после родов она восстановила довольно быстро. Спасибо опыту работы манекенщицей: каких только диет она не набралась тогда от других девчонок.

Жаль, что все эти страдания, все девять месяцев беременности и ненужный младенец – все это было напрасно.

Почему же ее план не сработал?..

Она была совершенно уверена, что все рассчитала правильно, и Громов клюнет. Она внимательно следила за ним и подмечала взгляды, которые он бросал на детей, когда они проходили мимо песочниц или детских садов. Однажды они едва не врезались в потерявшуюся девочку трех лет, и Громов возился с ней до тех пор, пока на них случайно не наткнулась перепуганная мать девчонки.

Тогда, между прочим, они опоздали на ужин в ресторане! Но Громов был непреклонен, и в голове у Алены зародились первые росточки ее грандиозного плана. Нет, не так. Плана с Большой Буквы. Может, старого, как мир, и ничуть не оригинального, но надежного и проверенного ни одним поколением женщин.

И весь этот план рухнул, натолкнувшись на ледяную стену, в которую превратился Громов, когда она рассказала ему о своей беременности.

Чертов ублюдок.

И вот теперь, спустя годы роскошной жизни в столице необъятной Родины под крылышком бандита, она оказалась в дождливом, хмуром Хельсинки. Осенью и зимой Алене хотелось повеситься. Она была готова выть и лезть на стенку от тоски и безысходности, пока мрачная, серая Финляндия глядела на нее из окон.

Пришлось искать нового мужика, пришлось крутиться. Алена уже и забыла, каково это – привыкла к Громову, привыкла к его деньгам и надежности.

Но она вспомнила.

Потому что она не собиралась сдаваться просто так.

О, нет. Теперь у нее в жизни была новая Цель.

Потоптаться по Громову. Отомстить ему. За ненавистного сына, за свою разрушенную жизнь, за вынужденный побег в Финляндию.

Конечно, мужика она себе быстро нашла. Да и не одного. Она была красива, особенно по сравнению с местными унылыми бабищами: те не красились, не наряжались, ходили с жирными волосами и рядились в какие-то балахоны.

Алена даже умудрилась выскочить замуж и столь же стремительно развестись. Зато сменила фамилию. Финны были жадными, приземистыми, скупыми. Деньги на женщину тратили неохотно, еще неохотнее баловали подарками или цветами. На жизнь и продукты и вовсе у них было невозможно ничего допроситься.

Считали, что Алена должна идти работать!

Конечно же, ни с одним из них она не задерживалась надолго. Три-четыре месяца – это максимум. После этого их занудные советы и размышления доставали Алену до самых печенок, и она уходила первой. Невозможно было смотреть на их вытянутые, кислые лица и не думать об убийстве.

Как же она скучала по щедрости московских мужчин... С ними она была бы одета сейчас как с картинки и не знала бы никаких проблем.