— Ай! — позорно вскрикиваю и закрываю глаза от яркого света, который режет глаза.

Моргаю, игнорируя слёзы, и носом шумно вдыхаю драгоценный воздух. Наконец-то, открываю глаза и от страха икаю. Взгляд мой медленно ползёт вверх по чёрным домашним штанам, выше к белой футболке, под которой скрываются груда напряжённых мышц.

Застываю, когда глаза доходят до кадыка. Так и стою, словно пьяная, чувствую, как меня начинает вести в сторону.

— Насмотрелась?

Голос… Вахи спокойный. Настолько спокойный, словно я к нему чай приехала пить, а не была привезена против своей воли. Решаюсь и поднимаю взгляд.

Во мне взрывается невидимая бомба. Быстро моргаю, пытаясь понять, почему передо мной самая настоящая тьма. Лишь спустя секунду понимаю, что это его глаза.

Он смотрит на меня… как на пустое место. Я знаю этот взгляд. В детском доме мы все были пустым местом. И сейчас, не зная этого, Ваха без слов напомнил мне, кто я. Что я — просто кусок мяса в руках очередного богатенького и безумного мужика.

— Я задал вопрос, — повторяет он суровее, и я быстро киваю головой.

Не успею понять, как его пальцы оказываются на моём лице. Сильно, до ощутимой боли сжимает подбородок, что я аж рот открываю. Хватаюсь пальцами за его запястье, но наручники мешают нормально двигать руками. Чертыхаюсь, словно рыба, выкинутая на берег.

— Рот открыла и ответила, — зло шипит прямо мне в лицо Ваха и добавляет слова, от которых у меня застывает кровь: — Иначе я тебе прямо сейчас язык отрежу.

Вместо слов из меня вырывается протяжной стон отчаяния.

Он. Не. Шутит.

3. Глава 3. Ваха

Девчонка смотрит на меня стеклянными глазами, в которых ничего, кроме ужаса и страха, я не вижу.

Отлично.

Шумно выдыхаю, с блаженством и удовольствием наблюдая за её немой истерикой. Наверное, это и есть садизм… не самая его лучшая форма, но мне нравится это чувство. Оно затягивает, не отпускает, словно оргазм.

И я хочу ещё. Сильнее, больше, больнее.

Сжимаю пальцы на её дрожащем подбородке, знаю, что перегибаю. Девушка пищит от боли, но кричать ей не позволяет моя хватка. Из глаз начинают течь слёзы.

— Агх… — вырывается из её груди болезненный стон.

Меня останавливают слова Виктора. Девка нужна ему живой… пока что.

Разжимаю пальцы, делаю шаг назад и любуюсь её растерянностью и гримасой боли.

Она трёт подбородок, слёзы вытирает, смотрит на меня волчьим взглядом. Эта приятная смесь ненависти, страха и боли возбуждают во мне не самые добрые желания.

— Хочешь что-то сказать? — намеренно провоцирую её.

Мысленно жажду, чтобы сучка начала дерзить.

— Нет, — отводит взгляд и вся сжимается.

— Пошли, покажу тебе твою комнату, — киваю в сторону двери, которая ведёт в подвал.

Девка недоверчиво смотрит, но начинает идти. Открываю дверь и подталкиваю Рыжулю к лестнице.

«Рыжуля» — довольно милое прозвище для воровки, но мне в кайф представлять, как я буду с ней «играть», называя таким сладким прозвищем, в то время как она будет кричать, реветь и давиться собственной слюной… или кровью от боли.

Спускаемся в тёмный коридор, освещённый тусклым светом лампы. Довольно ощутимыми толчками в спину направляю девушку к нужной двери.

— Открывай, — приказываю.

Когда я купил этот дом, то сразу вложил немало денег в подвальное помещение. Помимо гаража и пары комнат для хранения всякого хлама, я оборудовал маленький рай для Тематика. Темница занимает больше половины подвала.

Заходим в небольшую комнату, с виду похожую на подсобку. С одной стороны стоит металлический шкаф, возле него — глубокий умывальник. Напротив, возле другой стены — та самая клетка, накрытая тканью. Напротив клетки — ещё одна дверь, которая и ведёт в темницу. Но туда мы с Рыжулей сегодня не пойдём.