«Ох, недолго такое продлится!» – подумал, помнится, Егор и, как в воду смотрел.
Через месяц Татьяна принесла заявление на отпуск. На севере отпуска длинные, Егор пожелал ей хорошего отдыха. Она посмотрела на него как-то странно. А потом Жанна доверительно сообщила, что Татьяна развелась с мужем, и что развод этот дался ей очень нелегко – она улетела в Кишинев к родителям и там слегла в больницу. Болезнь Жанна не назвала, сказала: что-то на нервной почве.
– Антон Антонович! Надо по мне что-то решать. Уже полтора года у меня – ни работы постоянной, ни прописки. На одних временных распоряжениях Михаила Ивановича мы далеко не уедем. Меня в милицию могут забрать за тунеядство и бродяжничество.
– Ты прав, Егор. Но куда бы тебя оформить? В промразведку? Тебя там сожрут, даже Михаил Иванович не поможет. В Москве прописку – попробуй, получи. Слушай, а давай мы тебя в Архангельске устроим, в управлении гидрометслужбы. Там нормальный мужик во главе, у меня с ним остались хорошие отношения. Сделаем экспедиционный отряд из тебя одного. Финансирование я туда дам. Насчет прописки – переговорю.
– Да, мне все равно – где. Главное – как-то узакониться.
Этот разговор состоялся в июне. А в первых числах июля Егор снова, как в былые времена, летел над Белым морем, но только теперь не на ледовом разведчике, а на рейсовом Ан-24, и на высоте не пятьдесят метров, а пять километров.
Впервые он прилетел в Архангельск не с юга, а с севера. Знакомый город показался ему на этот раз чем-то сродни Сочи. Если в Мурманске на кустах сирени только-только лопались почки, то здесь, в Архангельске, купаясь в летнем тепле, уже вовсю шумели листвой стройные березы. А на берегу Северной Двины, можно было, вжавшись в песок, даже позагорать, несмотря на студеный ветерок.
Егор поселился в ту же гостиницу, что и раньше. Его даже узнали работницы. Он вышел на набережную к памятнику Петру Первому, прошел через парк на главную площадь с торчащей над ней несуразной одинокой высоткой, зашел поужинать в тот самый ресторан. Все было на месте. Кроме Евы.
И щемящая тоска вползла в его грудь, стискивая горло и не давая дышать.
ГЛАВА 2. ЗЕМЛЯ И МОРЕ
Из дневника Егора:
«24 ноября. Когда приходишь на судно, испытываешь странное двойственное чувство. С одной стороны – все, вроде, знакомо. Ты уже не раз бывал в рейсах на судах этого проекта, знаешь расположение всех кают и уверенно проходишь к своей. Но именно на этом корабле ты не был никогда. И все то – да не то. Половик вот – совсем другой, незнакомый, переборки и трап – странного цвета.
В каюте снимаешь ботинки и укладываешь в рундук – подальше. Они теперь долго не понадобятся. По судну ходят в тапочках, а для выхода на промысловую палубу есть резиновые сапоги.
Переодевшись, заглядываешь к соседям, заходишь в кают-компанию, высматривая знакомых. Они находятся всегда, и сразу же складывается тесная компашка на весь рейс.
Отход не обходится без ЧП. То кого-то нет, то кто-то лишний. Спать ложимся на голые матрацы, потому что боцман, который только что вроде бодро отдавал швартовы – уже не вяжет лыка и постели выдать не может. Ладно. Лишь бы эпоксидку не пил. Постель никто даже и не требует. Получать ее в море – уже традиция.